Леди Полночь

И возвратиться от тебя…

Еще один. Эмма упала на колени.

Пусть то и то сделает мне Ангел, и еще больше сделает, смерть одна разлучит меня с тобою.

И еще. Боль нарастала подобно волне и закрывала солнце. Эмма кричала, но не слышала своего голоса – в ушах звенело, мир кружился и становился все меньше. Хлыст опустился в пятый раз, в шестой, в седьмой, но она уже не чувствовала боли: ее поглотила темнота.

23 Любить и быть любимым

Кристина с хмурым видом вышла из комнаты Эммы. Пока дверь не закрылась за ней, Марк успел заглянуть внутрь: Эмма неподвижно лежала на кровати и казалась очень маленькой под толстым одеялом, а Джулиан сидел рядом. Его голова была опущена, темные волосы закрывали ему лицо.

Марк никогда прежде не видел брата таким печальным.

– Как она? – спросил он у Кристины.

В коридоре больше никого не было. Дети еще не проснулись.

Марку было страшно вспоминать лицо Джулиана, когда он очнулся возле рябины и увидел Марка, который склонился на колени над бездыханным телом Эммы и наносил целебные руны на ее истерзанную кожу. Его руки дрожали, он давно отвык от языка ангелов.

Ему было страшно вспоминать лицо Джулиана, когда они вошли в Институт. Марк нес Кортану, а Джулиан держал на руках Эмму. Его футболка пропиталась ее кровью, ее волосы слиплись. Ему было страшно вспоминать, как Эмма кричала, пока ей наносили удары, и как перестала кричать, когда потеряла сознание.

Ему было страшно вспоминать лицо Кьерана, когда они с Джулианом побежали в Институт. Кьеран пытался остановить Марка, схватил его за руку. На его бледном лице была написана мольба, в его волосах бушевали чернота и безнадежная синева.

Марк вырвал руку. «Еще раз коснешься меня своей рукой – и навсегда лишишься ее», – прорычал он, и Гвин оттащил Кьерана в сторону и твердо сказал ему голосом, полным сожалений: «Оставь его, Кьеран. Сегодня и так уже сделано достаточно».

Они принесли Эмму в ее комнату, и Джулиан устроил ее на кровати, а Марк пошел за Кристиной.

Кристина не закричала, когда он разбудил ее, и даже когда она увидела Эмму в рваной, пропитавшейся кровью одежде. Она сразу же принялась за работу: переодела подругу, принесла бинты Джулсу, смыла кровь с волос Эммы.

– С ней все будет хорошо, – сказала она Марку. – Она поправится.

Марку было страшно вспоминать, как снова и снова свистел в воздухе хлыст и как лопалась кожа Эммы. Ему было страшно вспоминать запах крови, смешавшийся с соленым ароматом океана.

– Марк.

Кристина прикоснулась к его щеке. Он невольно повернулся и прильнул к ее ладони. От нее пахло кофе и стерильными бинтами. Интересно, рассказал ли ей Джулиан обо всем? Рассказал ли о подозрениях Кьерана и о том, как он, Марк, не сумел защитить брата и Эмму?

Ее кожа была очень мягкой. Обращенные к нему глаза – огромными и темными. Марк вспомнил глаза Кьерана, похожие на кусочки стекла в калейдоскопе, переливавшиеся разными цветами. Глаза Кристины были постоянны. Неизменны. Уникальны.

Она задумчиво провела рукой по его щеке. Марк почувствовал, как все его тело откликнулось на это прикосновение.

– Марк? – тихо позвал его Джулиан, не выходя из комнаты.

– Иди, ты нужен брату. – Кристина опустила руку и ободряюще дотронулась до его плеча. – Это не твоя вина. Не твоя. Ты понимаешь?

Марк кивнул, не в силах произнести ни слова.

– Я разбужу детей и все им расскажу, – сказала Кристина и пошла по коридору с таким достоинством, словно была в доспехах, а не в футболке и пижамных штанах.

Марк глубоко вздохнул и толкнул дверь в комнату Эммы.

Эмма лежала неподвижно, ее светлые волосы рассыпались по подушке, грудь размеренно поднималась и опускалась. Ей на кожу нанесли снотворные и целебные руны, а также руны, облегчающие боль и останавливающие кровотечение.

Джулиан сидел рядом с ней на кровати. Рука Эммы лежала поверх одеяла, и Джулиан положил свою руку рядом. Их пальцы почти касались друг друга. Он не смотрел на брата, и Марк видел лишь его ссутуленные плечи и уязвимый участок его шеи, изгиб которой был так похож на изгиб тела Эммы, когда она принимала удар за ударом.

Джулиан казался совсем юным.

– Я пытался, – сказал Марк. – Я пытался обратить их гнев на себя. Но Гвин этого не позволил.

– Я знаю. Я видел это, – бесцветным голосом ответил Джулиан. – Но Эмма убивала фэйри. А ты нет. Они бы ни за что не стали сечь тебя, когда у них появился шанс высечь ее. Что бы ты ни делал.

Марк молча проклинал себя. Он никак не мог найти человеческих слов, чтобы поддержать брата.

– Если она умрет, – так же бесцветно сказал Джулиан, – я тоже захочу умереть. Я знаю, это неправильно. Но это правда.

– Она не умрет, – возразил ему Марк. – С ней все будет в порядке. Ей просто нужно время. Я видел людей на пороге смерти. Они все выглядят одинаково. Но она выглядит иначе.

– Я все думаю, – произнес Джулиан, – об этом деле. Кто-то пытается вернуть умершую возлюбленную. Может, нам следует ему мешать?