Ледяная колыбель (том 3)

Через минуту клан «Сов» превратился в тёмную линию на снежной целине. Всё время, пока он отдалялся, Эрминия ощущала взгляд Кайлор, скорее всего, посчитавшей их лярвами, злыми духами из загробного мира. Настрой она предводительницу против — вместо переговоров можно было получить дождь из стрел.

— Как тебе удалось? — спросил Рэксволд, когда воительницы скрылись за холмом.

— Повезло… — Эрминия покосилась на спутников.

— Ну уж не прибедняйся, — улыбнулся Джон. — Сути разговора я не понял, но по игре эмоций догадываюсь, что был он не из простых.

— Особенно когда старая вдруг завопила, — подметил ассасин. — Чуть новые штаны не испортил.

— Признаться, я тоже испугалась, — неловко промолвила Лайла. — В начале от неожиданности, а потом приняв возглас за приказ атаковать.

В конце деревни раздался грохот: сложился горящий дом.

— Всё, прощай, чёрная броня, — повернулся на шум Рэксволд. — А я надеялся захватить тебя с собой, — он смотрел на вздымавшийся над пожаром сноп искр. — Эх, столько всего оставили. Да я даже пожрать толком не успел.

— Дык не ты один… — усмехнулся следопыт.

— Пожрёте на привале. Если оленины из амбара притащите, — накинув капюшон, Эрминия направилась к саням.

— Завтрак — зола, обед — ледышка. Н-да. Что ж, почапали, наколем оковалков, — ассасин побрёл к строению, приоткрытые ворота которого были исполосованы глубокими царапинами.

— Зовите, если что… — передав поводья Лайле, последовал за ним Джон.

В отличие от саней «Смеющегося топора», простеньких, рассчитанных на два-три человека, продолговатые сани «Сов» могли вместить до пятерых. Тыл и бока повозок укрепляла сталь, а на внутренних стенках имелись крепления для колчанов. Эрминия постучала по борту честно выторгованного приобретения. Потом залезла внутрь и развалилась на широком сидении с наклонной спинкой. Если уместиться на нём вчетвером, сзади как раз останется место для поклажи.

— Тоже хочешь познакомиться с оленями? — подведя Бамбука к животным, мило улыбнулась Лайла. — Никогда не видела их так близко, — она осторожно коснулась светлой шерсти крайнего из них, что выглядывала между двумя защитными пластинами: — Такая мягкая…

Вытянув шею, конь с любопытством принюхивался к рогатым существам. Один из оленей повернул голову, флегматично провёл носом по ветру и вновь уставился на гулявшие в поле снежные вихри.

— Похоже, мы им неинтересны… — разочарованно промолвила вампирша.

— И не должны, — положив на бедро вожжи, с парой ограничительных узлов, чтобы ненароком не выскользнули, Эрминия поправила перчатки. — Всех задрыг и трусов давно сожрали. Оставшихся уже ни пожаром, ни медведем не удивишь.

Из амбара донеслись металлические стуки и неразборчивая ругань Рэксволда.

— Здесь так всегда? — глядя на северянку, Лайла с Бамбуком приблизилась к саням. — Кровь, насилие, разрушения?

— Ага, все прелести войны… — издала та мрачный смешок. — Забирайся давай. Чего стоишь?

Распустив поводья, вампирша наступила на оглобли и, придерживаясь за борт, влезла на дощатое покрытие, предназначенное больше для лежания, нежели сидения. Такую конструкцию она не встречала ни в громоздких каретах, ни в облегчённых фаэтонах, ни в телегах купцов — последние довелось рассмотреть за время пребывания в Гвоке. Следуя примеру развалившейся подруги, Лайла откинулась на жёсткую спинку, почувствовав себя на каркасе кровати, у которой отлетели передние ножки.

Несколько минут девушки молчали. Слушали шуршание снежной крупы о сани, тихое сопение оленей и глухой звон меча о промёрзлые туши. Затем вампирша робко спросила:

— Как ты тут вообще выжила?

— Не вступая ни в какой клан? — Эрминия глядела на висевшее над холмами тусклое солнце, изредка ронявшее лучи сквозь рваную простыню облаков. — С каждым годом нейтральных поселений становится всё меньше. Не хочешь сражаться за клан? Делись нажитым раз в месяц и тебе не раскроят голову. Нечем? Тогда ты бесполезен — сдохни. Хотя от того же «Гальдгорена» не откупишься. Когда я была ещё соплячкой, они как-то приехали к нам в деревушку, вытащили всех из домов и объявили: либо вы с нами, либо — против. А чтоб мы не сомневались, подвесили местного скорняка за ноги и выпустили ему кишки. Среди нас были крепкие воины, но лезть на кодлу из сорока рыл никто не осмелился. Потому все хмуро смотрели, как тот болтался и орал, пока собственные внутренности шлёпали ему по лицу. Затем бедолаге перерезали горло. Думаешь, на этом всё? Нет. Его освежевали, зажарили на углях его же дома и сожрали под ритуальным навесом в центре деревни. Потом они уехали, оставив обещание вернуться и обглоданные кости вокруг идола Мархантора, покровителя более-менее мирного населения. Пришлось всё бросать и уходить…

— Уму непостижимо. Я полагала, подобные «Бездушным» — редкость…