Ледяная свадьба

В тот день с утра зарядил дождь, и добираться до места было сложно. Дороги размыло, и слуги кабинет-министра то и дело вытаскивали карету из ям на дороге.

Его камердинер все время ворчал, что де хороший хозяин и собаки в такую погоду не выгонит.

– Потому и едем на дачу, – строго ответил кабинет-министр. – Никому и в голову не придет поехать по такой дороге. Соглядатаи Либмана и Остермана не потащатся вслед за мной.

Когда они добрались до места, Волынский велел закатить карету под навес и распрячь лошадей. До завтра они домой не поедут. Артемий вошел в дом, скинул плащ и треуголку, с которых стекала вода. Слуги стянули с барина мокрые сапоги, и он надел сухие туфли. Затем расположился в гостиной у большого камина, в котором весело потрескивали поленья.

– Семен, Ванька! – позвал он слуг.

Те тот час явились.

– Всем гостям сухие туфли подавать незамедлительно. Дабы не застыл никто.

– Дак где набрать туфель, барин? – спросил рябой Сенька.

– Турецкие без задников найдите. Те самые, что мне прислали из Крыма прошлым летом. Понял ли?

– Так точно, барин. Но вы приказали их в подвал свалить. Не сгнили ли с тех пор?

– Драть тебя мало, Ванька. Я за всем следить должон? Живо в подвал!

Слуги бросились исполнять приказания.

Первым к дому прикатил адмирал Федор Иванович Соймонов в своей карете. Он также скинул мокрый плащ и треуголку. Но снимать сапоги отказался, сказал, что не промочил ног.

Его провели к Волынскому, и адмирал расположился рядом с хозяином у камина.

– Погодка нынче, Артемий Петрович! – сказал адмирал, протянув руки к огню.

– Разыгралась непогода, – согласно кивнул Волынский. – Дождь зарядил на целый день. Как раз для встречи нашей подходит.

– Думаешь тайное станут сказывать дружки наши? – старый адмирал посмотрел на кабинет министра.

– А ты сам как думаешь, Федор Иваныч? Сам то не с тем ли приехал?

Адмирал немного помолчал, а затем ответил:

– Императрица больна. И уже неделю никого не принимает окромя Бирона. Но про то ты сам знаешь. Ты при дворе бываешь чаще моего. Что там слышно? Что говорят о здравии государыни?

– Разное болтают. Не доверяет лейб-медикам матушка-государыня. Я своего друга врача именитого Джона д'Антермони к ней посылал. Отказала ему. Себя осмотреть не дала. Ничем де медики помочь не смогут. Даже кудесников призывала она, но и те не помогли ничем. Она велела их прогнать, а Левенвольде приказал всыпать каждому по полсотни плетей. И вроде как Бирон нашел нового лекаря, некоего Рибейро Санчеса, который чудодеем зовется.

– Это кто же такой? – удивился Соймонов. Про такого доктора он не слышал.

– Еврей из Испании или из Португалии. Кто его знает точно. Тот Санчес на Москве промышлял, и теперь его должны уже в Петербург доставить. Бирон говорит, он многих излечил на Москве.

– А ежели уже завтра все свершится, Артемий Петрович? – с тревогой спросил Соймонов у кабинет-министра. – Что будет?

Волынский и сам про это думал постоянно. Что будет, если в одно утро объявят, что императрица Анна Ивановна почила в бозе? Анна Леопольдовна не родила еще и станет вопрос о регенте. И хорошо бы ему стать этим регентом. Но как обойти герцога Бирона, фельдмаршала Миниха и вице-канцлера Остермана? Все они метят на это место.

Во дворе послышался шум. Это приехали новые гости. Архитектор Петр Михайлович Еропкин, горный инженер Андрей Федорович Хрущев и кабинет-секретарь Иоганн Эйхлер.

Они вошли и, поздоровавшись, потребовали водки, так как изрядно продрогли в пути. Камердинер Волынского принес штоф гданской и все с удовольствием выпили.

Последними прибыли в одном экипаже Жан де ла Суда и граф Платон Мусин-Пушкин.

Артемий Петрович после этого приказал подать обед в гостиную и слуги быстро накрыли стол. Собрались все, кого он ждал. Самые верные и преданные друзья. Эти на плаху за него пойдут.

Тогда и начиналось обсуждение главного.

Первым высказался архитектор Петр Еропкин:

– Пришла пора действовать, господа! Ежели, момент упустим – то все! Иного у нас не будет, друзья. И Россия нам того не простит! Или не с патриотами я сейчас говорю?

– Ты говори, что у тебя на уме без вихляний! – потребовал Волынский. – Вопрос, кто станет регентом – тебя волнует? Я сам про то постоянно думаю!

– Не в регентстве дело, Артемий Петрович! На трон, опустевший после смерти Анны, кто сядет? Самое время про то подумать.

– Но наследник престола уже определен! Это ребенок, которого носит во чреве своем принцесса Анна Леопольдовна! И вопрос станет – не кто сядет на трон, а кто будет регентом!

–Так ли, Артемий Петрович? – усмехнулся Андрей Хрущев. – Я не про то подумал. И Еропкин не то сказать хотел. Я дворянин древнего русского рода и слава России для меня не пустой звук. Нам на троне патриот России надобен!

Волынский понял, о ком говорил Хрущев. Цесаревна Елизавета Петровна!

–Ты говори да с оглядкой про такое, – предостерег он Хрущева. – Это государственная измена.