Ледяное сердце

Голоса удалились и вернулись вновь, говорили уже тише.

– …но Альба сдержал слово, – произнёс Эйгер.

– Я рад за него. И что теперь? – голос Дитамара стал презрительным.

– Что теперь? Я поклялся на родовом камне, что она останется жива, а ты чуть было не сделал меня клятвопреступником! Из-за твоего самодурства я мог нарушить Уану!

– Нарушил бы и что? Да ты можешь поклясться хоть на ослиной моче, какая разница теперь, если мы все погибнем?

– Мы погибнем именно поэтому – потому что перестали чтить Уану! Именно с этого, если ты помнишь, всё и началось! С того, что мы предали клятву!

– От того, что я внезапно начну чтить Уану, всё равно ничего не исправится. И мы погибнем, так или иначе. Так позволь я буду делать то, что посчитаю нужным. Я выиграл тебе полгода, брат, но это лишь отсрочка. Ты подумай – может, стоит провести отпущенное нам время в веселье и развлечениях?

– Таких, как это, Дитамар? – рыкнул Эйгер. – Таскать бедную девушку по городу на верёвке? И ты ещё осуждаешь кахоле за жестокость?

– А что предлагаешь ты, брат? Сидеть и терпеливо ждать, когда наступит весна, и псы Альбы придут сюда? В наш дом? Сожгут его? Меня убьют, а тебя посадят в клетку и повезут к королеве, как она тебе обещала? А может, ещё постелить генеральской дочурке лебяжьи перины? Хотя это ты уже и так сделал.

– Я снова поеду к королеве, – голос Эйгера стал глух и печален.

– Ты уже был у неё! – воскликнул Дитамар, и что-то с грохотом упало на пол. – Что ты предлагал ей? Себя? Родовой камень? Наш дом на золотом блюде? Лизать пальцы её ног? Лааре обречён, ты же понимаешь это. Так чего ты цепляешься за эти руины, как за соломинку? У нас есть полгода, давай проведём их так, чтобы было не жаль. Я развлекусь с генеральской дочкой, а ты можешь открыть погреба и оплакивать всласть былые времена, когда небо было голубее, и все чтили Уану.

– И что потом? Что будет, когда придёт весна, ты до смерти замучаешь генеральскую дочь, а у меня закончится вино в погребах? – насмешливо спросил Эйгер.

– Если хочешь – а я думаю, что ты выберешь именно этот путь – мы умрём с честью: обрушим горы на голову Альбе и сравняем Лааре с землёй. Достойно погибнем, держа на себе горы до последнего мгновенья. Барды сложат о нас легенды, прайды вознесут нам пышные речи, и проклятой королеве достанется только груда камней, – голос Дитамара зазвучал надменно и пафосно, а затем перешёл на полушёпот, – ну или мы… не умрём. Ты же знаешь, есть другой путь… Но горы мы обрушим в любом случае, я убью Альбу и его дочурку, Лааре падёт. А мы уедем куда-нибудь. И снова проклятой королеве достанется только груда камней, пусть ищет себе утешение в них.

– Ты предлагаешь бежать? Бросить всех погибать? Ты спятил? Предать свой народ? Горы? Предать Лааре? Ты предлагаешь это мне – верховному айяарру Ибексов? – голос Эйгера загремел и отразился эхом.

– Я предлагаю это тебе как брату. Они и так обречены без Источника, ты же понимаешь? На сколько их хватит, когда Источник умрёт? На полгода, год? И то, если раньше королева не велит всех перевешать на берёзах по дороге на Олений Рог после того, как войска Альбы возьмут город. А так хотя бы барды на постоялых дворах будут горланить о лаарцах длинные героические баллады.

– Я вижу третий путь. Скоро приедет гонец из прайда Тур…

– Туры? Эти трусы?! – коротко рассмеялся Дитамар. – Ты ещё веришь в союз с ними? Не смеши меня! Эти жадные глупцы будут сидеть и ждать в надежде, что когда все рухнет, то они завладеют нашими богатствами! А их гонец всего лишь пыль, которую они неумело пытаются пускать нам в глаза. Ты ещё скажи, что мы снова будем искать Зелёную Звезду вед, чтобы создать новый Источник!

– Если бы у нас было не так мало времени, то, может, мы и стали бы снова её искать, потому что новый Источник это может быть единственный шанс возродить наш прайд! Но за полгода мы, увы, этого сделать не успеем. Так что нам ничего не остается, как договориться с Турами…

Разговор снова удалился и через некоторое время собеседники вернулись. Ноги Кайи замёрзли на каменном полу, но она терпела, стояла тихо, почти не дыша, прижавшись к двери ухом, и только сердце выстукивало неровный ритм.

– …Дитамар, ты либо совсем отчаялся, либо в конец обезумел. А может – просто пьян. Либо и то, и другое! Мы не станем этого делать!

– Это я-то пьян? И это я-то отчаялся? Да я единственный, кто тут трезв! Я единственный, кто не хочет героически умереть под завалами и предлагает делать хоть что-то! Как они все ещё верят тебе?

– Они верят мне, потому что я верю в Лааре, в то, что его можно спасти. И я буду биться за это до последней капли силы во мне. И они будут биться рядом со мной. Я буду умолять королеву, если нужно, или отдам Турам все наши богатства, но я до последнего буду искать пути спасения для всех. Вот поэтому они мне и верят. А ты предлагаешь мне лишить их последнего – веры?

– Ну, есть ещё один план…

– Такой же безумный, как и два предыдущих? И опять в нём нужно будет убить дочь генерала в первом акте представления? – усмехнулся Эйгер.