Ледяной клад. Журавли улетают на юг

— Нет, не все равно! — закричала Луша.

— Значит, и нам надо думать так, как думают те рабочие, что на Севере завод строят, — закончила Агаша.

И девушки заговорили наперебой, доказывая друг другу — хотя с ними спорила только одна Ксения, — что плыть сейчас вниз, на Север, приходится не по обязанности, а из товарищеской поддержки и что прежде времени никогда унывать не надо.

Так, споря, они всей гурьбой потянулись в шалашку. Задержались у подернувшегося пеплом костра сестры Надя и Груня, Ирина Даниловна и Александр.

— Чудачка эта Ксения, — сказала Надя, подсаживаясь ближе к сестре. — И чего так расстраивается? Ехать так ехать.

— Вы в низовьях не плавали? — спросил Александр.

Сестры переглянулись:

— Нет.

— Почему она так низовьев боится?

— Ну, там сильные штормы бывают, — разъяснила Надя, — и вообще Енисей как океан — берегов не видать.

— А по мне, так все равно где ни плыть, — заявила Груня, — на реке везде одинаково.

— Мышей я, конечно, тоже боюсь, — рассудительно заметила Надя, — а все-таки еще не так, как волков.

— Угу, — с сомнением сказал Александр. — Вот не думал я, что вы и волков боитесь! Мне казалось, только мышей…

— Ладно, — обиделась Надя, — смейтесь… А я поймаю водяную крысу да вам за воротник спущу — посмотрю, что вы скажете.

— Закричу…

— То-то же!

И, подхватив под руку Груню, Надя с нею убежала в шалашку. На пороге они обе враз оглянулись, смешливо фыркнули: «Водяную крысу!» — и потерялись в черном просвете распахнутой двери.

— Конечно, Евсей Маркелыч не зря заскучал, — заговорила Ирина Даниловна, проводив девушек ласковым взглядом. — Вы думаете, он это за себя? Нет, за всех нас беспокоится. Я так понимаю его. Снасть у нас неважная — это раз. Плот неглубокой осадки, весь, как пена, наверху — это два. С такой осадкой летом попасть в низовья, может, и ничего, а осенью забьет штормами. Да и счетом нас мало, мужчин нет никого. Девчата одни в такую даль не хаживали… Вот вам три уже получается. Начнутся дожди, холода, может, и снегу захватим, а во что каждый одет? Думали, дома будем через неделю — так и оделись. А на воде, да как попало одетому, — не работа. Значит, четыре. Это по-моему. А Евсей Маркелыч, он еще лучше все видит и понимает.

— Да как же вам плыть тогда! — воскликнул Александр.

— Ну, это тоже не разговор. Когда надо — люди все сделать могут.

Они помолчали.

— Я никогда не был на Севере, — заметил Александр, — знаю о нем только понаслышке.

— На самом Севере и я не была. Рассказывают, интересно. Никакой дикости теперь там и в помине нет. Люди с большой охотой жить туда едут. Одно — что зимой там холода очень большие: и пятьдесят и шестьдесят градусов морозы бывают, и еще ночи очень длинные. Так это все куда же денешь? Природа! Конечно, человек своего добьется и климат там переменит, а пока хоть и морозы и ночи длинные, но в теплых домах и с электрическим светом живут. В Игарке — это уж совсем почти в тундре — и капуста и картошка на поле прямо растут, и не хуже нашей. Приспособили обработку земли, сорта новые вывели. Ирина Даниловна разгладила ладонью складку на рукаве. — Вот я иногда так подумаю: зачем у нас здесь, на Севере, в глухой тайге, заводы разные и целые города строят? Зачем пшеницу сеют и яблоки сажают? Ведь все это достается ох как трудно! То ли дело на юге: тепло, все обжито, легко работать. Там бы всему народу жить. А потом разберусь, и ясно мне: нет, не такие наши люди, чтобы искать, где от природы все получше да полегче, — они сами, своими руками все хотят сделать. И так сделать, чтобы везде мог жить человек, и не как попало, а хорошо. А земля — она не скупая, она все свое богатство всегда человеку отдает, только смелому человеку и настойчивому. Вот потому теперь у нас на Севере и пшеница растет, и редиска, и яблоки. Правильно я говорю? Странно так мне: недавно я прочитала в газете — американцы на Аляске и в Канаде, на самом Севере, военные аэродромы строят, танки туда завезли, парашютистов учат с самолетов на полярные льды прыгать. Нет чтобы там мирным делом заняться, а все мысли у них о войне. И с чего бы им туда свои танки везти? Честное слово, выходит, будто они нашей редиски боятся — что через Ледовитый океан переберется она и потом расти на их земле будет!

— Не так, Ирина Даниловна, — возразил Александр. — Они не того боятся, что наша редиска у них расти будет, есть и такие люди — не хотят, чтобы у нас наша редиска росла.

— Ну, это-то для них не сбудется, — жестко выговорила Ирина Даниловна, — сколько они с парашютами ни прыгай на льдины! Все равно мы здесь будем и хлеб сеять и картошку садить.

Прикусила конец платка зубами и замолкла. Острее очертился профиль ее лица.