Ледяной улей

Немного воодушевившись, Ульяна потянула шкуру на себя. Медведь не поддался, будто вцепился в доски передними лапами. Вопросительно вскинув брови, Ульяна повернулась к кузену.

– Ну ясно. Приколотили, чтоб ушлые туристы не стырили, – сказал он.

– Значит… – она собиралась отступить: «Придётся оставить, как есть», но с языка соскочило: – нам нужен гвоздодёр.

Харри усмехнулся. В глазах мелькнуло уважение.

– Раз нужен – найдём. А теперь пошли в столовку, жрать охота. В отличие от некоторых, я сжёг немало калорий.

– Ладно-ладно, проглот, не оправдывайся. – Ульяна растянула губы, и от этой улыбки, в общем-то фальшивой, у неё неожиданно улучшилось настроение. – Сейчас только маме звякну.

– Оки, а я приоденусь. Надоела эта флиска.

Мобильный не поддержал Ульянину идею, сообщив: «Нет сети». Она забралась на кровать, поднесла телефон к потолку, но и это не помогло. Тогда, по совету Харри, несколько раз включила и выключила авиарежим – тоже с нулевым результатом. Проверив свой телефон, кузен скривил бровь:

– Та же фигня. – А потом беззаботно пожал плечами и швырнул мобильный на кровать. – Ну и супер. Батя не будет доставать звонками. Это диджитал-детокс, детка!

Выйдя наружу, Ульяна и Харри обнаружили на доме рамку с картой ретрита и расписанием: когда завтрак, обед и ужин, где и во сколько проходят медитации, время экскурсий и прочее. Внимание Ульяны привлёк последний пункт: «Костёр очищения – с 21.00». От чего и как предполагалось очищаться, не уточнялось.

Столовая находилась в самом центре ретрита – в тереме с башней. Внутри всё опять-таки было обито деревом, но тёмно-коричневым. Глубокий оттенок, вместе с бордовыми шторами и люстрой в виде колеса от телеги, придавал залу мрачновато-средневековый вид. Не хватало только доспехов по углам.

Посредине стоял длинный стол – человек на двадцать. За ним уже сидели гости. На одном краю: блондинка, чьи волосы покрывали яркие заколки, смуглый парень с серьгой в носу и девушка в шапке, как у Жака-Ива Кусто. С другого края разместился одинокий пай-мальчик, по которому, казалось, прошлись утюгом сверху донизу – от причёски до шнурков. Он, единственный из всех, был в рубашке и пуловере, а потому не выглядел как турист.

Все были плюс-минус ровесники: по Ульяниным прикидкам, от семнадцати до девятнадцати лет. Прямо как они с Харри. Можно было подумать, что в ретрит «Танец духа» берут только молодых.

Ульяна поймала себя на мысли, что ничего не знает об этом месте. Его нашёл Харри. Он же договорился о поездке и за всё заплатил. Возможно, тут действительно специализировались исключительно на проблемах молодёжи. В конце концов, много ли людей старшего поколения знают само слово «ретрит»?

Никакого отдельного закутка, где можно сесть вдвоём, Ульяна не заметила. Пришлось им с Харри устроиться за общим столом. Она хотела выбрать середину, чтобы ни к кому не примыкать, но кузен предпочёл присоединиться к большинству. Мисс Заколка и Пирсинг сидели рядом, а Кусто напротив. Ульяна с Харри подсели к ней.

– Привет, я Харри, – мрачный зал озарила улыбка, – а это моя сестра Ульяна.

Мисс Заколка отложила вилку и нож, которыми орудовала над рыбой, и спросила:

– Ты иностранец?

Низкий голос сочился равнодушием, но Ульяна заметила: взгляд девушки превратился в сканер штрихкодов и основательно прошёлся по одежде кузена. Харри испытывал непреодолимую страсть к брендам – и блондинка, очевидно, это поняла. Уголки её губ приподнялись.

– Просто вглядись в это рязанское лицо, – фыркнул кузен. – «Харри» – сокращение от «Харитон».

– Какая разница, какое у кого лицо, если на теле Баленсиага, – отозвалась Мисс Заколка.

– А вы подружитесь, – заметила Кусто. – Слава богу, Нина, тебе будет с кем поболтать о шмотках. Мне-то эти баленсиаги до лампочки. Я Жень. Не от «Евгении», а от «Женьшеня». Это моё тотемное растение. И запасное имя. На случай, если не захочу называть настоящее. – Жень широко ухмыльнулась.

– Она странная и болтливая, но к ней быстро привыкаешь, – сказала Нина.

– А у неё острые зубы, с которых капает яд. – Жень приложила ко рту два согнутых пальца, наподобие клыков, и зашипела.

– Короче, они обе не подарок, – подвёл черту Пирсинг и, отсалютовав, представился: – Стёпа.

– Вы все вместе приехали? – поинтересовался Харри.

– Не. Каждый сам по себе. Ну, кроме…

Нина повернулась к Стёпе и уставилась так, будто он без спроса принялся есть из её тарелки. Парень осёкся:

– Короче, мы все из разных мест. Тут познакомились.

– Я питерская, – не без гордости произнесла Жень.

– Ближнее Подмосковье, – прогудела Нина с упором на первое слово.

– Челяба. С прошлого года. А так я человек мира.

– Попросту говоря бомж, – хихикнула Жень.

– Предпочитаю слово «бродяга», – ухмыльнулся Стёпа.

– Да мы такие же, – сказал Харри. – Сейчас в Москве живём, до этого в Нижнем, а родились вообще в глухой деревне под Кировом. Переезжаем всем табором.