Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота. Самый большой счастливчик

— Да. — Туман в голове был слишком густ, чтобы он мог сопротивляться. Он отвернулся, дрожа, ибо тепло стало уже опаляющим… не болезненным, но слишком чувствительным.

— Где Моргейн? Куда она могла уйти?

Это его встревожило. Он покачал головой.

— Куда? — повторил Рох.

— За реку… Фвар знает.

— Там контроль, не так ли?

Вопрос этот обрушился на него неожиданно. Он взглянул на Роха и заморгал, и понял, что реакция выдала его.

— Хорошо, — сказал Рох, — мы это подозревали. Мы обыскиваем весь тот участок. Она не решается вернуться сюда, значит, Властелин Врат… ладно, это мне тоже известно. Следовательно, она должна пытаться завладеть контролем над Вратами… Она пойдет туда, это наверняка. Если она еще жива. А ты как думаешь?

— Я не знаю, — сказал он, и слезы удивили и ошеломили его. Он не мог сдержаться. Все его чувства исчезли, и вместе с ними — память.

— Фвар говорит: она тяжело ранена.

— Да.

— Больше всего меня тревожит ее меч. Представь его в нежных руках Хетару. Этого не должно случиться, Ванай. Ты должен предотвратить это. Куда она ушла?

Слова звучали резонно, мягко и приятно.

Он потряс головой и выругался. Рука Роха упала, и он поудобнее уселся на пятки, глядя на него, как на раздражающую проблему. Лицо его, так похожее на лицо брата, исказилось раздражением.

— Сколько тебе дали? Сколько тебе дали акила?

Он покачал головой, не зная ответа.

— Оставь меня, оставь меня. Я не спал уже много дней. Рох, дай мне поспать.

— Не спи. Это может плохо кончиться, если заснешь.

Тут не было несоответствия, которого можно было ожидать. Уже не в первый раз он глядел в лицо врага, которое принадлежало его кузену. Он заморгал, пытаясь вникнуть в слова Роха, и вздрогнул, когда Рох положил ладонь на его распухшее колено.

— Фвар сказал, что на тебя упала лошадь. Есть ли еще повреждения?

— Фвар знает.

— Я так и думал.

Рох вытащил кинжал и помедлил, видя, что Ванай увидел его и узнал.

— Ах, да. Ты нес его… чтобы вернуть мне, я так и понял. Ну что ж, спасибо. — Он разрезал повязку на колене, и боль проникла даже сквозь акил. Но Рох искусно касался колена.

— Сухожилие разорвано… Перелома, похоже, нет, и я постараюсь тебе помочь. Я развяжу тебе руки, если ты не будешь делать ненужных движений. Ты сам должен об этом сказать.

— Некоторое время не буду.

— Добрый человек. — Рох перерезал путы, спрятал клинок и помассировал его затекшие руки, пока жизнь не вернулась в его бескровные, затекшие пальцы. — Ты достаточно ясно понимаешь, где ты, не правда ли?

— Врата, — вспомнил он и припомнил, что это он привел Роха в это место. Его охватила паника. Пальцы Роха впились в его запястье, не дав ему сделать дикого движения, нога отозвалась огнем, и боль вкупе с акилом едва не лишили его чувств.

— В таком состоянии ты никуда не денешься, — прошипел Рох ему в ухо и отпустил его руку.

— Чего ты здесь? Чтобы тебя прирезал первый встречный? Пораскинь мозгами. Если бы я даже захотел, я бы не смог тебя отпустить.

Он заморгал, пытаясь размышлять трезво, пытаясь вернуть жизнь в пальцы… Он дрожал и был весь в холодном поту.

— Спокойно, — сказал Рох. — Доверься мне. Перемена тел — не слишком приятное занятие. Хотя меня оно устраивает, — добавил он иронично.

Он ничего не ответил. Акил заставил его уйти куда-то вдаль. Боль отступила, сменилась теплом.

— Мир, — сказал Рох тихо. — Я тебя заверяю, от Хайюая тебя защищу.

— Ты кто сейчас? Лайел, да?

— Нет. — Рох улыбнулся. — Более, чем нет.

— Рох… — жалобно произнес он, и улыбка увяла и вновь вернулось хмурое выражение и прищур глаз.

— Я сказал, что не причиню тебе зла.

— Кто «я»? Рох?

— Я… — Рох покачал головой и поднялся. — Ты не понимаешь. Нет ни разделения, ни противодействия… Я… — Он прошел через шатер, споткнувшись и опрокинув горшок с водой, и на миг отвлекся, чтобы налить воды в полурасколотую чашку и протянуть ее Ванаю. — Бери.

Он жадно выпил. Рох опустился на колени и снова наполнил чашку водой и стал очень осторожно промывать его раны, макая в чашку лоскут ткани.

— Я скажу тебе, каково это, — говорил Рох. — Поначалу — полнейший шок… а затем несколько дней, как во сне. Ты — оба. Затем часть сна начинает таять, и ты не можешь ее уже припомнить, как бывает с обычным сном. Я когда-то был Лайелом. Теперь я Чайя Рох. Кажется, мне нравится эта форма. Но тогда, возможно, нравилась прежняя. Все, чем он был, все, что он помнил, все, чем он дышал и что ненавидел. И все это я содержу в себе в сжатом виде.

— Кроме его души.

На лице Роха появилось раздражение.

— Об этом я не знаю.

— У Роха она была.

Руки Роха вздрогнули, и он покачал головой.

— Ты знаешь, кузен, иногда я бываю упрям, и в такие минуты лучше меня не раздражать.

— О, небо, мне жаль тебя.

— Ты все же решил меня разозлить? — процедил Рох сквозь зубы. Движения, ставшие на миг резкими, вновь обрели прежнюю мягкость.

— Ты не знаешь, чего мне стоило успокоить стан, когда пришла весть о тебе. Болотники осадили барьер и уже пытались решить, как вырвать тебя из рук кхелов.

Он, словно издали, смотрел на Роха.

— Проснись, — настаивал Рох. — Тебе дали слишком много снадобья. Что ты им сказал?