Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота. Самый большой счастливчик

Когда Рох разбудил его вновь, в щели полога просачивался дневной свет, а сквозь дымовое отверстие над головой — туман. Перед ним стояла пища. Ванай уселся и стал завтракать хлебом, соленой рыбой и кисловатым шиюанским напитком. Впервые за несколько дней он мог наесться вдоволь, как бы ни была проста эта пища и как бы ни вызывала она воспоминания о Шиюане.

Челюсти болели от еды, а на теле не было места, которое бы не саднило. Но колено в то утро могло двигаться спокойно, и боль в нем, которая за эти дни была такой постоянной, что он почти привык к ней, стала утихать. Он не стал одеваться, а просто закутался в отрез ткани, и Рох сказал, что горячий компресс должен оставаться на колене до обеда.

— Спасибо, — сказал Ванай.

— Неужели это искренняя благодарность? Это больше, чем я получил во время последней встречи. Я думаю, ты хотел перерезать мне горло, кузен.

— Я в здравом рассудке и понимаю, что обязан тебе.

Рох улыбнулся кривой улыбкой и подлил воды в горшок, стоящий на огне, затем уселся и налил себе кружку шиюанского напитка, а выпив, сделал гримасу. — Потому, что я не поступил с тобой так, как должен? Они накачали тебя этим наркотиком так, что ты перестал что-либо соображать, и если бы это продлилось достаточно долго, пожалуй, ты бы выдал им все, что знал, и этого было бы достаточно, чтобы они тебя пощадили… а может быть, и нет. Ты бы прожил столько времени, сколько им хватило бы, чтобы насытиться твоими мучениями. Ты должен быть мне благодарен. Но, конечно, мне все равно пришлось бы выручать тебя — это было просто необходимо. Ты мог меня погубить. А что касается всего остального, то тут ты прав: за тобой должок.

Ванай повернул ладонь шрамом вверх — это был знак Моргани: зарубцованная с пеплом кровь.

— Я не могу так поступить, и ты это знаешь. Все, что я должен сделать, я сделаю — таков закон илинов. Не обещаю, что смогу отступиться от него — это выше моих сил.

— Но у тебя их достаточно, чтобы напомнить мне об этом.

Он пожал плечами, встревоженный — Рох всегда имел возможность вырвать у него из груди сердце.

— Похоже, тебя не слишком испугало все то, что ты видел в этом шатре в минувшую ночь. Они пока не готовы покончить с тобой. Пока. Однажды они все равно найдут способ.

— Я знаю. Я знаю, насколько могу доверять Хетару, и мы давно перешли границы этой территории.

— Потому ты окружаешь себя подобными Фвару. Ты доподлинно знаешь, что он и его родичи некогда служили Моргейн. Они повернули против нее, когда не смогли получить от нее то, чего хотели. Они поступят так же с тобой в ту же минуту, как только ты пойдешь наперекор их желаниям. Во мне говорит не только моя ненависть. Это правда. Я не упускаю этого из виду. Но остается факт — Фвар и его родня предпочитают служить мне, а не кхелам, учитывая, насколько кхелы любят их. Кхелы ненавидят всех людей в этом лагере — хайюа, болотников, — всех, кто имеет хоть малейшее представление о независимости. Но болотники не любят Фвара. Фвар и его парни малочисленны, и он знает, что если он заснет, болотники окунут его мордой в грязь. Фвар любит власть. Он должен получить ее, но чем больше власти, тем больше у тебя врагов. Когда он думал, что Моргейн даст ему власть, он присоединился к ней, и пока был уверен в ней, оставался верным ее лейтенантом и сопровождал ее во всех опасностях. Ко мне он присоединился только потому, что знал: ему не совладать с кхелами, а я имею влияние в этом лагере. Фвар держит болотников под каблуком, и это меня устраивает. Он важен для того, чтобы я мог здесь существовать. Он ничто без меня и он это знает… Но пока он мне служит, кхелы не будут править хайюа и болотниками в этой стране. И насколько ни вредны кхелы, они понимают, что остальные превосходят их числом, и что люди, которые все еще служат им — это не более, чем скот. Ни один человек из Шиюаня не питает симпатий к болотникам и хайюа и не может тягаться с ними, и к тому же люди, которые жили под кхелами, не очень любят своих хозяев, даже те, которые носят клеймо на лице. Кхелы очень боятся своих собственных слуг и удваивают жестокость, чтобы удержать их в повиновении. Но об этом они не говорят в открытую. С другой стороны, ничего хорошего не случится, если люди узнают об этом, не правда ли? Еще хлеба?

— Нет.

— Отношения между ними изменились с тех пор, как Хетару пришел к власти, — продолжал Рох, покачивая головой. — Для этого потребовалось принудить кое-кого из этого народа вести себя прилично. Но во время перехода выживали только сильнейшие, а в обычное время они не слишком пригодны к жизни.

— Ты выбрал Хетару в союзники… когда у тебя был другой выбор.

— Да, — сказал Рох, наполняя обе чаши. — Впрочем, позднее я жалел об этом. Мне всегда не везло с союзниками. Кузен… Где, по-твоему, скрывается Моргейн?

Ванай проглотил кусок, неожиданно ставший сухим, и потянулся за чашкой. Он стал пить, сделав вид, что не слышал вопроса.