Легенда дьявольского перекрестка

- На самом деле это сложный прогноз и не более того. Я тоже обладаю этим свойством. Кстати, еще ни один человек никогда не задумывался, откуда мне известно, когда, где и чью душу забрать, однако я или мои нергалы всегда оказываемся в нужном месте в нужное время, - восседавший на соседнем столе огромный ястреб, услышав, что хозяин упомянул о нергалах, то есть и о нем в том числе, величественно приосанился, поднял голову и деловито прошелся, поглядывая на путников. - Людям гораздо легче представить, что я и есть причина смерти, что я являюсь, дабы убить человека и унести его душу. Человеческий разум крайне поразительная штука. Получая какую-либо информацию, вы делите ее - осознанно или нет - на важную и не представляющую интереса. Первую применяете в повседневной жизни нужным для вас способом, вторую с течением времени бесцеремонно выбрасываете из памяти. Ангелы же - а демоны пусть и падшие, но все-таки ангелы - аккумулируют все знания из всех миров обо всех людях и событиях. Мы обладаем поистине грандиозным запасом сведений обо всем и ничего не забываем. Когда нам нужно, мы анализируем накопленное, сопоставляем с реальным временем, с местом и людьми, чтобы сделать соответствующий точный прогноз. Моя работа в этом плане, конечно же, много сложнее, чем у демона, заключающего сделки и собирающего души. Так и дьявол, ставший известным вам как купец Вильхельм, из мельчайших деталей соткал свое представление о рождении у бургомистра именно сына, о появлении у него именно внука. Например, он мог знать, что в роду Дикмана обыкновенно рождаются мальчики, мог заранее видеть уже родившегося мальчишку в одном из миров, и так далее и тому подобное. Я ответил на ваш вопрос, Николаус?

- Вполне, - ответил юный фон Граусбург.

- Тогда продолжайте свои исповеди. Может быть, Михаэль займет нас историей о Матиасе?

- Пожалуй, - вздохнул Михаэль Бреверн, откидываясь на спинку стула. - И должен предупредить сразу, что вам откроются некоторые тайны моей семьи и тайна моего происхождения. Об этом никто и никогда не должен узнать. Я повторяю: никто и никогда. Обещайте мне хранить молчание.

Путники дружно закивали, подтверждая, что ни словом, ни намеком не передадут услышанное посторонним.

- Конечно-конечно, - поспешил заверить Пауль Рейхенштейн, заинтригованно глядя на купца.

- Более двадцати лет назад я сам дал обещание, что не разглашу секрета своего семейства, однако сейчас считаю свое признание вполне уместным, учитывая обстоятельства: никто из вас не принадлежит к моему миру, и найти оружие против колдунов мы сможем, лишь проанализировав наши откровения.

Глава тридцать девятая

- Моей родиной можно назвать уже упомянутый господином Рейхенштейном город Бреверн, расположенный в Северном Пфальце, - Михаэль улыбнулся нотариусу и слегка склонил голову в знак почтения. - Там я прожил до шестнадцати лет, и останься еще на парочку, то пустил бы основательные корни. Однако Михаэль Бреверн появился на свет в другом месте и при рождении носил иное имя. Я унаследовал фамилию, которая, полагаю, вам всем прекрасно известна. Город моего веселого детства, моей ничем не омрачавшейся юности - уютный и тихий Бреверн. Часто вспоминая о нем, душа рвется вернуться туда хотя бы на денек. Это мне категорически запрещено, я даже не имею права приблизиться к границам Северного Пфальца.

Моим воспитанием занималась чета Краузе, Петер и Хельга. У них было трое своих детей старше меня по возрасту - мальчик и две огненно-рыжие конопатые девчонки. В возрасте трех-четырех лет я наверняка называл Краузе мамой и папой, но потом Петер рассказал мне, что их семья только опекает меня. Это не скрывалось ни от кого из горожан. Всем охотно поясняли, что мои настоящие родители трагически погибли, когда мне едва исполнилось два года, и вот дальние родственники приняли на себя ответственность по моему воспитанию.

Краузе были воистину прекрасными людьми, добрыми и отзывчивыми, заботившимися обо мне не меньше, чем о собственных детях, при этом строгими, не позволявшими излишних вольностей.

С малых лет мне не давало покоя некое видение, застрявшее в памяти занозой, вызывающей пульсирующий зуд на грани с болью. В этом видении я был совсем маленьким, и грузная женщина качала меня на качелях, навевая сонливость нудным напевом:

- Козлик скачет по лужайке,

С пастушком играет:

Рожками его бодает,

Тут же убегает...