Легенда о Чёрном ангеле

Спартак кажется ошарашенным, но замешательство, мелькнувшее на долю секунды на хищном лице, уступает место расслабленности и даже улыбке. Не знаю, чему он радуется, да и не очень интересно, если честно.

А в голенище моего сапога спрятан нож.

Мы идём вперёд, огибаем автомобиль и сворачиваем вправо — туда, где меж деревьев вьётся узкая тропинка. Идём по ней, почти гуляем, а я напряжён сейчас так, что жилы рискуют порваться. Цепляюсь за ускользающую мысль о Маргаритке. Знаю, что всё делаю правильно — ради неё. Всё остальное отходит на задний план.

— Если ты хоть пальцем тронул мою бабу, я тебя на ремни порежу, — говорит Спартак, прислонившись спиной к стволу дерева, когда выходим на крошечную круглую поляну.

В воздухе пахнет смолой и древесной корой, а солнце, рассеиваясь сквозь пышные кроны, отбрасывает блики на стволах и листьях.

— Она не в моём вкусе, — криво улыбаюсь, а Спартак медленно кивает. — Что, скрутила любовь?

Он несколько мгновений смотрит на меня, не мигая, а потом пожимает плечами.

— У девочки талант… во многих областях.

— Какого хрена “Приют” спалил? — задаю давно волнующий меня вопрос. Мне некогда и незачем болтать о талантах девчонки и чувствах к ней Спартака. Мне нужна правда и  сын Марго, больше ничего. — Мозги расплавились?

Спартак смеётся, запрокинув голову — ещё чуть-чуть и гланды выплюнет.

— Прости, не смог удержаться. Я следил за бабой — хозяйкой бара, — а тут ты в гости к ней намылился. Сюрприз удался, надеюсь?

Значит, всё-таки из-за меня. В принципе, я знал это с самого начала, просто верить себе не позволял. Не встреть меня Марго, скорее всего, ничего бы с её баром не случилось. Но мои враги и грехи прошлого уродливыми кляксами на жизнях других. Гадство.

— Дерьма ты кусок.

— Не спорю, — пожимает плечами, а на лице ни единой эмоции не отражается. — Но ты же знаешь, я всегда добиваюсь желаемого. Рано или поздно. И клуб твой будет моим, как бы ты ни противился. Ничего личного, просто восстановлю наконец справедливость.

Долбаный ты урод.

— Подавишься, — говорю, поддевая носком дернину и выворачивая кусками из земли. Так, нужно держать себя в руках, потому что Спартак только и ждёт, когда я потеряю самообладание.

— Посмотрим.

— Макс… столько лет ты пытаешься отобрать клуб. Столько лет гадишь, портишь всё. А толку? Даже спалить меня не получилось. Многого этим поджогом добился? Ты же просто мелкий пакостник с огромными амбициями.

Замечаю, как на лице моего собеседника проступает синюшная бледность, а веко на левом глазу слегка подрагивает. Значит, удалось зацепить. Продолжаю, закрепляя эффект:

— Думаешь, я не знаю, скольких братьев ты подкупить пытался, на свою сторону переманить? Киллера даже в прошлом году нанял. А смысл? Ты просто трусливая кучка собачьего дерьма, ничего больше. И баба твоя — визгливая сучка, убить меня вознамерилась, идиотка. Жизнь тебе облегчить хотела. Я знаю, что я урод моральный, но тебя и твою подружку ещё пойди, переплюнь.

Спартак молчит, и это почти зловеще, особенно, когда вокруг шумит молодой листвой роща.

— Зачем тебе “Приют” понадобился? Чего ты вцепился в него? Потому что баба — хозяйка? Думал, легко отберёшь у слабой женщины её кровное? Чего в мою “Магнолию” не пришёл, её не попытался заграбастать? Ну конечно, с бабами бодаться всё ж проще, да?

— Мне нужен был именно этот бар. Вернее, место это.

— И что в нём такого чудесного?

Спартак усмехается, но отрицательно машет головой.

— Много знать вредно. Будем считать, что я там впервые поцеловался. Ностальгия замучила.

Что-то в его словах настораживает, но я не могу понять, что именно. Сейчас, когда этот упырь так близко, мне приходится всеми силами, которые и так наисходе, сохранять контроль над собой.

— Где пацан? — перевожу тему. — Ты же помнишь, баш на баш.

— В надёжном месте. Для начала бабу мою отдай.

Наша беседа со Спартаком сейчас больше напоминает бег по замкнутому кругу, когда нет ответов, а бесконечные бесплодные попытки что-то понять изматывают. Грохнул бы его сейчас, но для начала мне нужно знать, что с Мишей всё хорошо.

Вдруг тишину кромсает на части звук мотоциклетного двигателя, и я прислушиваюсь к нарастающему гулу. Мы ушли недалеко от трассы, потому так хорошо слышно. Так же внезапно звук стихает, но на его место приходят отголоски чьих-то стремительных шагов, будто в это мгновение кто-то большой и сильный пробирается сквозь лесную чащу. Спартак дёргается, лезет за пояс, а я наклоняюсь, чтобы достать нож и метнуть в его тупую башку.

Но на всё, что происходит дальше, уходит не больше пары мгновений. Спартак даже, кажется, охнуть не успевает, сконцентрировав своё внимание на мне. Появившийся стремительно на поляне человек толкает Макса в спину, и он падает, чудом выставив вперёд руки, чтобы смягчить приземление. Пистолет выпадает из его руки и отлетает на пару шагов.

Да что б оно всё сгорело!

— Фома, твою мать! Я тебе где сказал быть?!