Легенда о Маат

– Я взрослая! Ты вечно пытаешься увести меня. Думаешь, я ничего не понимаю? Не знаю, что происходит? – надувшись от обиды, выпалила Сатет.

– Мы говорим о смерти, Сатет. Ты слишком юна, чтобы подобные разговоры заменяли тебе сказки перед сном.

Конечно, она так не считала. Конечно, она думала, что была готова противостоять вселенскому злу.

– Она права, Габриэль, – немного неуверенно и оттого мягко прошептала Маат. – Теперь Сатет – хранитель Источника. Если не разберёмся с Гором, он не остановится, и чем Сатет не подходящая оболочка для Исиды? Она её прабабушка.

– Согласно твоей логике, Гору изначально было проще выбрать её, – рявкнул я и отвернулся.

– Тем не менее Сатет лучше быть в курсе происходящих событий.

– Ей лучше быть в курсе, что ты даже не пытаешься бороться за свою жизнь? Это ты хочешь обсуждать с ребёнком? Или каждый раз напоминать ей о смерти Вивиан?

– Согласно твоей логике, ей вообще нельзя сидеть рядом со мной, потому что это всё происходит из-за меня. Она болела из-за меня. Вивиан умерла из-за меня. – В глазах Маат блеснул яростный огонёк. От крупной ссоры и битья посуды нас отделял лишь стол, Чарли Робинс с изумлённо выпученными глазами и Сатет, которая только подливала масла в огонь.

– Ау? Я вообще-то здесь, с вами. Не надо говорить обо мне в третьем лице. – Она махнула рукой у меня перед носом.

– Вивиан умерла не из-за тебя. Её убил Анубис, – высверливая в голове Маат дыру, чтобы заглянуть, что за фигня там творилась, недопустимо повышенным для светской беседы тоном заявил я. От раздражения, что я проигнорировал её, Сатет зарычала и уткнулась лбом в стол. Но то, что Маат винила себя в смерти Вивиан, безумно меня отвлекало, и я забыл о попытках заставить дочь покинуть это «кухонное» поле битвы.

– Он думал, что я сговорилась с твоим отцом, что хочу найти Источник и дать ему силу поработить Дуат. Если бы тогда я не ушла с тобой, Вивиан была бы жива. Да, это Анубис отдал приказ, но он мстил мне, и я дала ему этот повод.

Она с трудом удержалась от того, чтобы не ткнуть в меня по-ребячески указательным пальцем. Я видел, как он угрожающе дёрнулся в мою сторону, и этот нелепо-очаровательный манёвр немного остудил мой пыл.

– Маат, – сквозь зубы выдохнул я и снова взял её холодные пальцы в свою руку.

– Ты знаешь, что это так. Но это не всё. – Она сдула лезущие в глаза пряди со лба, и тон её голоса кардинально изменился. Стал таким деловым, словно мы обсуждали бизнес, а не её жизнь. – Я пообещала Анубису, что сама убью твоего отца и не позволю тебе и Дориану отомстить за Вивиан, если он отведёт меня к Источнику. Сатет умирала, и я… Мы связались кровной клятвой. Я умру, если не выполню эти условия, так что, Габриэль, мы теперь оба связаны смертельными узами, и в обоих вариантах всё кончается моей смертью. Я знаю, что ты привёл меня сюда, чтобы я передумала, но я не могу передумать, потому что ничего теперь не зависит от нас и наших желаний.

– Если умрёшь ты, то умру и я, – смиренно заключила Мираксес, до этого молча наблюдающая за нами с безумными от потока информации глазами и тихо подъедающая вафли. – Ценю, что вы проделали такой путь, чтобы сообщить об этом лично. Наш брак, Чарли… – она потрепала ничего не понимающего мужа по щеке, – эта неделя была лучшей в моей жизни.

– Я ничего не понимаю… – пробормотал он.

– Вам лучше начать прощаться сейчас, Мираксес, – резко встав из-за стола и скрипя зубами, процедила Маат.

Я тяжело выдохнул и потёр переносицу.

– Пап, – прошептала Сатет, и в её голосе я услышал понимание и принятие того, что собиралась сделать Маат. В голосе ребёнка было больше осознанности, чем в моей жизни. – Иди за ней, – потребовала она.

Но идти следом за любимой женщиной, которая прямо сейчас мысленно готовится расстаться с жизнью и навсегда покинуть меня, было, возможно, самым трудным из того, с чем я когда-либо сталкивался.

Когда я толкнул дверь в спальню Чарли и Мираксес, Маат сидела на краю кровати и смотрела в окно. Я мельком глянул в него, но не заметил ничего примечательного: парижские сумерки медленно пожирали серые панельные дома.

– Ничего не говори, – прошептала Маат и уткнулась носом в моё плечо, когда я сел рядом с ней.

Мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не вывалить на неё подготовленную за время пересечения двухметрового коридора тираду.

– Ты не видел, не чувствовал то, что видела и чувствовала я. Источник показал мне, чем всё закончится, если я и Гор не умрём. Ты, Сатет… – тараторила она, а у меня от силы, с которой я стиснул зубы, задрожала челюсть. – Но дело не только в этом. Я чувствую себя такой грязной после всего, что совершила. Я была ужасной, настоящим чудовищем, и я не уверена, что смогу жить с этим.

– Маат…

– Нет, не говори, что это не так, – устремив на меня заплаканные глаза, хриплым голосом пробормотала она. – Я чудовище.

И самым страшным было то, что она не просила, чтобы я переубедил её.

– Моё, – наклонив голову и уткнувшись лбом в её лоб, ответил я.

– Что?

– Ты моё чудовище, Маат. И ты не имеешь права ожидать, что я покорно соглашусь с твоей смертью.