Легенда о Маат

– Совпадение, – послышалось без промедлений. – Боги связывают плоть. Души это никоим образом не касается.

– Мы любили друг друга.

С лица Габриэля слетела маска отчуждения, как только я обронила эти слова. Высоковольтным напряжением уродливая правда повисла между нами и пронзила мои лёгкие.

– Ты любил меня…

Он поморщился, замотал головой и отступил назад ещё на несколько шагов. Мне показалось, что он упадёт, но Габриэль устоял, прижал пальцы к губам, а потом рассмеялся: хрипло, глухо – так, как смеялись люди, прячущие свою боль.

– Так странно слышать в твоём голосе немой вопрос. Я ду мал, что в полной мере смирился со случившимся, но вот ты словно спрашиваешь меня, любил ли я тебя, и ждёшь ответа.

– Я…

– Забудь об этом, Маат. Забудь об этом так, словно не знала, словно этого не было… – устало и вместе с тем раздражённо выдохнул Габриэль.

– Почему?

– Потому что это не имеет никакого значения. Тех Маат и Амсета, заключивших брак, больше не существует.

– Но тот… тот, другой Амсет, любил Маат. Ты любил меня. – В моём голосе больше не было вопросительных интонаций. Я заявляла, потому что видела подтверждение этому факту в глазах напротив.

– Да, любил, – безразлично ответил он.

– А я?

Вот где крылась загадка этой истории: глубоко внутри меня. Любила ли я мужчину, которого покинула с мыслями о том, что вместе с остальными оставила взаперти в Дуате? Я ничего не знала о самой себе, той себе, что сбежала. Собственные мысли и чувства оставались тайной, добраться до которой было даже труднее, чем до той, что хранил Габриэль.

– Я не знаю, – Габриэль выдохнул и улыбнулся. – Я так и не узнал.

Всё рухнуло. На короткую секунду с лица Габриэля слетела маска, как слетела в ритуальном зале, когда он почти взял меня, но быстро вернул себе контроль. Он пережил всё это уже очень давно. Пережил боль от потери Анукет, боль от того, что я оставила его и забрала у него Сатет. Он пережил это и продолжал переживать, целуя Анику Ришар с мыслями, что там, внутри неё, я: его любовь, его проклятье. Он носил в себе все воспоминания и всю боль последние тысячелетия, ни на секунду не забывая.

Я не имела права. Знала, что он оттолкнёт, но не справилась. Не удержалась, прижалась к его груди и замерла, вслушиваясь в рваный, но оглушающе громкий сердечный ритм.

Габриэль замешкался. Наверное, поэтому, решая, обнять ли в ответ, не услышал и не увидел тени. Не успел среагировать на свист ножа, рассекающего ночь. Тот, кто швырнул его, целился прямо ему в спину. Ещё двое мужчин подходили справа.

Решившись, Габриэль обнял меня, а я неуклюже толкнула его, поменяв нас местами. Поясницу пронзило острой болью: лезвие, брошенное с нечеловеческой силой, вошло глубоко. Если бы оно попало в Габриэля здесь, в мире высших, то смогло бы убить его.

Меня это убить не могло, хотя, признаюсь, стало неприятно. Колени подкосились, тело ниже удара кинжалом налилось свинцом. Тяжесть собственных конечностей потянула вниз, но Габриэль удержал меня.

– Порядок… Я в порядке, – пробормотала я за секунду до того, как потеряла сознание.

– Померла, – заключил знакомый голос, щёлкнув мятной жвачкой у моего носа. – Ой…

Жвачка вывалилась из его рта прямо на меня.

– Ты идиот? – ответили ему, оттолкнули в сторону и убрали слюнявый комок с моего лица. – Боги, Дориан, свали отсюда. Хватит её трогать.

– Ты сильно расстроишься, узнав, что я жива? – хрипло прошептала я, пытаясь разлепить глаза.

Послышался театрально раздосадованный выдох:

– А я уже приметил парочку твоих вещей.

Громкий шлепок известил о том, что Вивиан, к моему удовольствию, наконец-то врезала ему. Завязалась нешуточная потасовка, которой я и воспользовалась, чтобы открыть глаза и принять положение сидя. Онемевшую поясницу прострелило нестерпимой болью, словно в наказание за то, что я посмела выжить, кто-то ткнул в меня иголкой – нет, сразу сотней иголок, – чтоб я точно усвоила урок.

Вивиан толкнула Дориана с такой силой, что он не устоял на ногах и упал, сопроводив это событие потоком отборного мата. Окрестив парня рядом неприличных синонимов к слову «придурок», Вивиан помогла мне занять удобное положение и встревоженно спросила:

– Порядок?

В ответ я жалостливо заскулила и стиснула зубы с такой силой, что послышался подозрительный хруст. Я надеялась, что хрустел Дориан, распрямляясь и отряхиваясь.

– Где мы?

И хотя все комнаты во дворце в Дуате были похожи друг на друга, отличаясь разве что царившим внутри беспорядком, место, в котором я проснулась, было другим. Совсем другим.

Здесь оказалось пусто. Я не увидела ни ваз с цветами, ни фруктовых тарелок, которые прислужницы меняли раз в три приёма пищи. Матрас, на котором я лежала, прижимаясь затылком к твёрдой и холодной стене, задвинули в самый угол комнаты. Чёрное постельное пахло мылом и поскрипывало, словно его натёрли крахмалом и до меня здесь никто не спал.

Плотные шторы в другом конце комнаты слабо покачивались на ветру, свидетельствуя о том, что там находилась терраса. Я не ожидала увидеть чью-то руку и вскрикнула как раз в тот момент, когда Вивиан приставила к моим губам стакан с тёплой водой.