Легенда о Маат

Габриэль не спрашивал, хотела ли я остаться в его комнате, потому что знал: я хотела. Когда Анубис ушёл, он вежливо поинтересовался об ощущениях в спине. Я подумывала соврать, но правда слетела с языка до того, как решение притвориться смертельно больной вступило в силу и действие. Габриэль взял меня на руки и молча вернул в покои, где уже заждалась раскрасневшаяся от волнения Мираксес.

– Я чуть не умерла! – воскликнула она и швырнула в Габриэля подушку. Мне всегда казалось, что она его побаивалась, и, видимо, не мне одной, потому что на лице мужчины расцвело изумление. – Какого чёрта ты не пускал меня к ней?!

Утерев сопли краем чёрной рубашки, я потрясла головой в надежде избавиться от гнетущих, паразитирующих мыслей. Стало легче всего на секунду. Когда я подошла к зеркалу и вгляделась в собственное отражение, волосы на ногах, руках и даже подмышках встали дыбом: вторую такую страшненькую, опухшую древнюю богиню надо было ещё поискать. От пролитых – и тех, что пытались пролиться, если бы их старательно не сдерживали, – слёз лицо вдвое увеличилось в размерах. Грязные спутанные волосы сбились в колтуны и неприятно пахли. На лбу вылезло сразу три огромных красных прыща.

Собственный внешний вид заставил меня поёжиться и возжелать утонуть в горячей ванной, но я прогнала прислужниц, потому что, как и Габриэль, не доверяла им. Кому бы они ни служили, главное, что не мне.

Купание в холодной воде вышло быстрым, но эффективным. Я так активно тёрла голову и лицо цветочным мылом, что наглоталась пузырей и меня стошнило в пустое ведро. Процедура втирания сандалового масла в кожу была приятной, поэтому растянулась. Я гладила себя, с ужасом наблюдая за тем, как прямо на глазах исчезали синяки и царапины. Кара постигла и прыщи, но я так и не разобралась, что конкретно этому поспособствовало: я сама или волшебное масло от Бастет.

Закрепив волосы позолоченной заколкой, напоминающей изогнутую ветвь, я накинула тонкий шёлковый халат на голое тело и вернулась в спальню. Мираксес громко храпела и слюнявила мою подушку.

Улыбнувшись простоте, которую она вносила в этот хаос, я не заметила, как отшвырнула что-то ногой. Что-то, что блестело как драгоценный камень, отскочило в другой конец комнаты и, прощально сверкнув, упало у стены, расписанной иероглифами о сотворении мира.

Я посмотрела на Мираксес и зевнула. Что бы там ни упало, я могла поднять это после хорошего сна. Понятия «поздно» в Дуате просто не существовало. Там, где не было времени, не могло было быть поздно.

Но потом я увидела фрукты в гранёной посудине на небольшом столике. Мечтая о мясе и макаронах, взяла одно яблоко и, откусив кусочек, склонилась над крупным кольцом. Металл, из которого был сделан широкий ободок, напоминал медь или грязное золото. Я никогда не разбиралась в подобном: Аника Ришар покупала драгоценности популярных ювелирных брендов и не интересовалась, из чего они были сделаны.

Утерев сок от яблока на подбородке, я провела пальцем по чёрному камню с едва различимой на ощупь гравировкой. Откуда оно вообще взялось в моих покоях? За всё время моего пребывания в Дуате в этом месте был всего один мужчина, Габриэль, но я довольно часто засматривалась на его пальцы и знала, что он не носит украшения.

От мыслей о пальцах Габриэля, особенно в те моменты, когда они были неприлично глубоко внутри меня, поплохело и потяжелело внизу живота. Я вышла на балкон и, облокотившись о перила, сжала кольцо в кулаке.

Тёплый ветер подхватил влажные волосы. Какое-то время я простояла с закрытыми глазами, наслаждаясь тихим шелестом песка. Сперва это был просто шелест, пока сочетание звуков не превратилось в мелодию. И либо я сходила с ума, либо пустыня действительно пела или рассказывала историю, которую всё никак не удавалось разобрать.

Поля Иалу мерцали на горизонте, словно сотни тысяч сверчков. Зрелище, завораживающее своей красотой и пугающее окутывающими его тайнами. Может быть, звуки, напоминающие игру на музыкальных инструментах, доносились оттуда, а не с просторов песчаной пустоши. Может быть, счастливые люди, прожившие пускай и не гарантированно счастливые жизни, действительно обрели в Иалу покой. Может быть, это они пели песни, гудящие у меня в ушах.

Надышавшись, я собиралась вернуться в комнату, но остановилась, когда увидела своего соседа этажом ниже. Повторяя мою позу, Анубис стоял на своём балконе и безэмоционально пялился в никуда. Под тонкой чёрной тканью, напоминающую халат, проглядывались мускулистые плечи, покрытые татуировками. Ожерелье в форме змеи обвивало шею и заканчиваясь на груди.

Вероятно, почувствовав, что я его разглядываю, Анубис улыбнулся уголком губ, но не повернул голову, никак не инициировал контакт. Испытав странную смесь из смущения и лёгкого испуга, я бросила беглый взгляд на его пальцы, покрытые перстнями, и вернулась в комнату.

Кольцо могло принадлежать Анубису, но каким образом оно попало ко мне? Дерьмо. Только этого ведь и не хватало в перерывах между попытками выжить и осознать происходящее.