Легенда о Монтрозе

— Не могу ли я чем-нибудь доказать личное свое уважение питомцу великого Густава и столь превосходному ценителю проповедей?

— Очень вам благодарен, сэр, — отвечал ротмистр. — Если вам не будет в тягость, то я попросил бы вас указать мне путь к воротам замка и кстати уже приказать оседлать мою лошадь и вывести ее за ворота. Сам я не знаю, где находятся конюшни, а этот человек, прибавил он, указывая на Ренольда, — ни слова не говорит по английски.

— Постараюсь исполнить ваше поручение, — отвечал пастор, — а вам надо идти вот тут, через монастырский двор.

— Ну, благодаря тщеславию святого отца, я с конем, — сказал ротмистр. — Признаюсь, я сильно побаивался, что мне придется отправиться отсюда без моего Густава!

Пастор так усердно хлопотал в пользу превосходного ценителя проповедей, что в то время как ротмистр вел переговоры со стражей у подъемного моста и показывал свой паспорт, сказав предварительно лозунг, слуга подвел ему совершенно оседланного Густава.

В другом месте неожиданное появление пленника возбудило бы подозрение в офицерах, но подчиненные маркиза слишком привыкли к тайным аудиенциям Аржайля, который зачастую выпускал потихоньку пленников и посылал их с каким-нибудь тайным поручением. Дольгетти тотчас же пропустили, и он тихо поехал по городу. Пленный сын тумана, как оруженосец, тихо шел около шеи его лошади. Когда они подошли к виселице, старик взглянул на трупы, и лицо его приняло выражение нестерпимой скорби.

Проходя около казненных, Ренольд прошептал что-то одной из женщин, приготовлявшей трупы к погребению. Женщина, призвуке его голоса, вздрогнула, потом в знак ответа слегка наклонила голову.

Дольгетти все время раздумывал, куда бы ему направиться, чтобы скрыться от преследований, которые должны несомненно начаться. При выезде из города Ренольд спросил его: «куда он намерен ехать?»

— Вот именно на этот-то вопрос я и не знаю как ответить, — сказал ротмистр.

— Нерешительный саксонец! — вскричал Ренольд. — Отдайся в мое распоряжение, и сын тумана не заставит тебя раскаиваться, что ты спас его.

— Неужели ты можешь привести меня обратно в лагерь Монтроза?

— Конечно могу, — отвечал Мак-Иг, — на свете нет горца, который бы так хорошо знал горные проходы, как знаю их я. Ни один аржаильский бульдог не найдет тех тропинок, по которым я проведу вас.

— Если это так, — возразил Дольгетти, — то я готов следовать за тобой.

Получив такое полномочие, беглый сын тумана бросился по тропинке и скрылся в лесах, расстилавшихся кругом замка. Он шел так быстро и так часто менял направление, что Дольгетти только рысью поспевал за ним и вскоре совершенно спутался. Почва была до такой степени неудобна, что ротмистр наконец вскричал:

— Это черт знает, что такое! Не пришлось бы мне расстаться с Густавом.

— Не бойтесь, — утешал его Мак-Иг, — если вы даже и расстанетесь, то не надолго.

Сказав это, Ренольд свистнул, и из кустов, как дикий зверек, выскочил полунагой горец, прикрытый куском ткани. Черные глаза его дико сверкали.

— Отдайте ему вашу лошадь, — сказал Мак-Иг. — От этого зависит ваша жизнь.

Дольгетти застонал от отчаяния.

— Вы с ума сошли! — вскричал старик. — Можно ли тратить время? Лошадь вам возвратят. Разве жизнь ваша вам не дороже лошади?

Дольгетти соскочил с Густава, как на человека посмотрел на него и быстро пошел за Мак-Игом, не оглядываясь на мальчика, уводившего коня.

^{Как на человека посмотрел на него.}

Нелегко было поспевать ротмистру в латах и каске за легким горцем. Начало смеркаться, когда до слуха их донесся звон колокола.

— Это бьет для вас час смерти, если вы не пойдете так же быстро, как я, — сказал Мак-Иг.

— Мне так тяжело, что я готов тут лечь и ждать своей участи, — отвечал Дольгетти.

— Трусливый саксонец! — вскричал Мак-Иг. — Ведь в замке бьют тревогу и преследователи вскоре будут около нас. До отдыха ли теперь?

Ротмистр поднялся и с помощью Мак-Ига стал подниматься в гору.

^{Ротмистр с помощью Мак-Ига стал подниматься в гору.}

Не смотря на трудность пути, ротмистр болтал всю дорогу, рассказывая о своих военных подвигах, но горец вовсе не слушал его, а только тащил вперед. Вдруг по ветру раздался лай собаки.

— Лай этой собаки ничего доброго не предвещает — проговорит горец, — уж не пронюхала ли она наши следы? Но только она опоздала. Олень достиг стада.

Он слегка свистнул и с вершины утеса, на который они, скоро взобрались, отвечали таким же свистком. На верхней площадке они встретили несколько человек горцев — мужчин и женщин. При виде Мак-Ига они выразили шумную радость. Ренольд что-то быстро рассказал им, и они бросились к Дольгетти и стали целовать ему руки и ноги.

— Скажите им, — обратился он к Ренольду, — что я не люблю этой фамильярности, этого обращения запанибрата. Скажите мне лучше, какие имеются у вас орудия для защиты этого прохода?

— У нас имеется храбрость горцев, вооруженных стрелами и луками, — отвечал Мак Иг, указывая на людей клана.