Легенда о рассвете

Вскоре, из-за дюн появились ещё всадники. Они перемахивали через песчаный гребень холма, и их становилось всё больше и больше. Копыта тощих лошадей были так близко от Маифь, что казалось, вот-вот наступят ей на голову, и она расколется как орех. Стреляли ружья, свистели сабли. Ангел убивал. И чем больше воинов падало от его руки, тем сильнее и стремительнее он становился. Словно пил их жизни, мелькал как молния, быстрый и неумолимый.

Удар меча – выстрел – синяя кровь вскипает на песке, оставляя черную грязь – выстрел – Ангел Смерти смеется – удар – удар – снова удар – обезглавленный всадник тяжелым мешком повисает в стременах, заваливаясь набок, чертя по бархану кроваво-красную линию, вдоль крупа взбесившейся лошади.

Маифь не могла больше видеть, как песок багровеет от крови. К горлу подкатывала тошнота, смешивалась с адской болью и ударяла в голову, словно молот. Она закрыла глаза. Чувствовала, что убив всех охотников, Илано Десмедт не остановится. И тут предательски защипало в носу и она зарыдала. Необъяснимый ужас сковал её так, что она не могла даже пошевелиться. Только лежала в красном от крови песке и рыдала.

Вскоре всё затихло, только слышно было, как топчется на месте осоловелая от запаха крови лошадь. Маифь нашла в себе силы открыть глаза. Приподняв голову, она увидела Илано. В руке его блестел окровавленный меч. Ангел Смерти смотрел на караван, стоявший по ту сторону холма.

– Нет, – прокашляла Маифь, снова опадая в песок, – Пожалуйста, хватит…

Он обернулся, спокойно вытер меч краем плаща и спустился к ней.

– Ты всё ещё считаешь их людьми? – спросил он, склоняясь над ней и внимательно разглядывая рану, – Упрямая девчонка. Охотники не отступят, ты для них ценный товар. А в пустыне свои законы и цены свои.

– Ты хочешь убить их всех? – мучительно выдохнула она, – Там могут быть старики, женщины и дети. Пленники…

– Ты истекаешь кровью, и говоришь мне о сострадании? – усмехнулся Илано Десмедт, раскапывая на дне её узелка с вещами сверток грязных бинтов – А ведь это из-за тебя они нас заметили. Никогда не слушаешь, что тебе говорят.

– Больно!.. – заскулила Маифь, когда он попытался ее перевернуть.

– Думаешь, мне не больно, когда в меня стреляют? Терпи!

Он торопливо и довольно неумело перевязал рану и усадил Маифь в седло уцелевшей лошади. Сам ловко запрыгнул следом, и лошадь рванула в галоп. Слёзы боли градом катились из глаз Маифь. Ногу жгло невыносимо, и слабое тело, обескровленное и тяжёлое, казалось, вот-вот выскользнет из седла и упадёт, разобъётся вдребезги. Как же больно… Пальцы цеплялись за тёмную гриву тощей клячи, холодные и непослушные.

«Надо было оставаться с Каем в Гелионе…»

Солнце поднялось выше, и вскоре над пустыней повисло густое раскалённое марево. Караван остался далеко позади, но Илано Десмедт всё ещё гнал лошадь галопом. Она задыхалась, исходила бешеной пеной, спотыкаясь о камни и мусор, но продолжала бежать, замедляясь на пологих подъёмах. Медленно но верно, с угнетающей постепенностью пески отступали, сменяясь такой же безжизненной каменистой долиной. Вскоре, лошадь сдохла. В начале, она заплетала усталые ноги, дышала хрипло и тяжело. Потом, медленно перейдя на шаг, она покосилась вся, вздрогнула, и бездыханная, тяжело рухнула на землю.

Но Маифь этого не видела. Она давно потеряла сознание от боли. Хотя, так для неё было даже лучше.

– Да, так лучше, – рассудил Ангел Смерти.

Глава 4

Здесь не было других звуков, кроме мерного тиканья часов. Не было палящего солнца, ветра и песка. Только темнота и тупая боль.

Открыв глаза, она поняла, что находится в маленькой грязной комнатке, полной всякого старья. На косоногом стуле возле неё сидел Илано Десмедт. Кроме него в комнате был ещё один человек. Он сосредоточенно читал старую затёртую книжку, то и дело поправляя тяжёлые мутные очки, съезжавшие на кончик носа.

– О, ты проснулась! – заметил он, отложив книгу в сторону – Ты потеряла много крови, постарайся не двигаться, Маифь. Ведь так тебя зовут?

– Да, – слабо выдохнула она, медленно моргая – Где я? Кто вы?..

– Меня зовут Вердхи, когда-то я был военным врачом. Тебе повезло, что пуля не повредила кость. Караваны кочевников никогда не поднимаются в горы, так что здесь безопасно, – он мельком взглянул на Илано Десмедта.

– Я видела лошадей, – улыбнулась Маифь, – Так странно их видеть там, где нет для них воды и пищи.

– Охотники находят для них несколько иную пищу, – поморщился доктор. – Не стоит об этом говорить. Да и не лошади это вовсе. Падальщики. Одна только видимость. Забудь обо всём, отдыхай, – он посмотрел в просвет приоткрытой двери и поспешно вышел из комнаты.

Сквозь щели в стенах проникали тусклые солнечные лучи. Они узкими полосками рассекали полумрак, и в них танцевала радужная пыль. На стене тикали старые часы. У них не было стрелок, и они не показывали время. Всюду густо лепились книжные шкафы и стопки бумаг.

Маифь попыталась сесть и уже почти поднялась, но Илано Десмедт поглядел на неё осуждающе строго. Он встал со своего места и настойчиво опрокинул её назад, на подушки.

– Тебе велено лежать.