Легенда о Великой волне

Один «птенец» подбежал к механокардионику и хотел было вцепиться ему в ногу. АзурМизу пришлось отразить нападение пинком. Но маленький засранец не унимался и еще несколько раз пытался повторить попытки.

Наконец механокардионик поднял руку и отдал приказ сделать третий залп.

Корму Сиракк пожирало пламя. В ночной тишине слышались стоны металла.

Найла медленно опустила корпус механокардионика на песок и принялась разглядывать свои руки при тусклом зеленом свете. По ним до локтя стекали липкие струйки какой-то серой чужой крови.

Зачерпнув горсть песка, она долго вытирала ладони, особенно между пальцами, где слизи скопилось больше всего.

– Пусть теперь Болезнь меня забирает, – подумала Найла. – Терять мне больше нечего.

Но в глубине души она знала, что это не так. И пришло время доказать правду самой себе.

В яйце должно быть достаточно питательных веществ, чтобы человеческое сердце билось хотя бы до рассвета. Если, конечно, температура не станет слишком высокой.

Найла решила рискнуть. Хотя за один раз она все равно не смогла бы вытащить наружу все вместе – и яйцо, и корпус.

Девушка широко расставила ноги, наклонилась и схватила механокардионика за лодыжки. Лавируя между колесами, она протащила его не один десяток метров.

Под брюхом Сиракк было нестерпимо жарко. С темного свода продолжали сыпаться пучки искр.

Найла подумала о яйце, в котором лежало сердце, и о том, что ему будет не на кого рассчитывать, пока она не вернется.

Даже если ее план удастся, с Сиракк покончено: у Найлы больше нет собственного корабля. Теперь она, как и многие другие капитаны Мира9,– пешеход. Может, хоть корпус Азура удастся спасти.

Из трюмов доносились звуки шагов. Видимо, по кораблю кто-то ходил. Таинственный гость, несмотря на пожар, рискнул подняться на борт и осмотреть Сиракк. Что ж до яиц, то, скорее всего, больше из них никто не вылупится. Уже минут пять ни одно яйцо не поднималось на поверхность. Похоже, оставшаяся часть кладки погибла еще до рождения «птенцов».

Это было видно и по светогекконам. Они гасли один за другим, превращаясь в лужицы растопленного воска. Игра окончена. Их жизнь – лишь короткая, яркая интерлюдия.

– Азур, скотина! – закричал кто-то над головой.

Найла потащила корпус мимо трех разбитых яиц. Положила механокардионика на песок и заглянула в каждое из них. На дне скорлупы виднелась та же дрянь, в которой она испачкала руки, когда вытаскивала сердце Азура.

Со всех сторон валил черный дым, воняло горелой резиной. Шины колес медленно плавились.

Долго оставаться здесь нельзя. Найла наклонилась, чтобы взять корпус за лодыжки и вытащить его наконец на открытый песок.

Вдруг краем глаза она заметила слева какое-то движение.

Подняла голову. И справа что-то огромное тоже медленно начало двигаться.

Дежавю. Большой осколок тьмы нацелился прямо на нее. Найла моргнула и бросилась бежать.

Колеса!

Сиракк снова отправилась в путь!

АзурМиз оторвал руки от переборки и понюхал подушечки пальцев, одну за другой. Ответ был одинаковым: на борту никого нет. Корабль опустел.

Не успокоившись, он спросил металл на верхних палубах. И на нижних, и в каютах, и в рубке, и в машинном отделении.

Везде.

Но металл в один голос говорил: здесь больше никого нет!

Тогда механокардионик отправился в комнатушку на носу, самый тесный, темный и вонючий угол на всем корабле. Ноги увязали в грязном песке. Это единственное место на корабле, где он еще не смотрел (и не слушал).

Опустив руки, АзурМиз закрыл глаза, запрокинул голову и начал медленно поворачиваться вокруг себя. Часы в груди отсчитывали последние минуты. Сердце Найлы близко, очень близко.

Но где именно?

– Где ты прячешься, капитан? – пробормотал АзурМиз, повернувшись один раз. Второй. Третий. – Твой крошечный кораблик теперь в ногте от сердца – я это чувствую, – ухмыльнулся механокардионик, хлопнув по дверце в животе. – Вот эти часы сказали мне.

Он высунул язык, отчаянно пытаясь уловить хотя бы самый слабый запах.

Ничего!

– Где ты?! – закричал механокардионик. И вдруг влетел головой в переборку. Рухнул на землю, подполз к лестнице. Приподнялся, держась за поручень, но тут же ударился коленом об острый край ступеньки.

Заорал во все горло. Корабль содрогнулся снова, по металлу разнесся пронзительный стон.

Вибрация переборок. Приглушенный грохот. Скрежет цепей. АзурМиз испугался: он слишком хорошо знал, что означает этот звук. Одним прыжком механокардионик взлетел по ступенькам на верхнюю палубу.

Пневмошарнир заходил ходуном, и Ясир проснулся. Увесистая книга соскользнула на пол.

Пытаясь прийти в себя, мальчик хлопал глазами и озирался вокруг. Похоже, он был пленником и во сне, и наяву…

В кабине стало темно, металл умолк, а дождь больше не барабанил по крыше. В трубах на потолке булькала вода. Снаружи доносился такой звук, будто кто-то включил пожарный насос.

Ясир прикусил губу. Язык опух и не слушался.

Опираясь о подлокотники, мальчик слез с кресла. Нащупал прорези в панели на лобовом стекле, присел и выглянул наружу.

Вспышки света, пламя, черный дым…

Сколько же он проспал?