Легенда Провидца

– Ключевая фраза, – вдруг послышался голос справа от Кассиана, принадлежавший Дэниэлу Элиенсу. – Некому. Люди убили друг друга за мешок золота, который в итоге никому и не достался. А вы этим мешком, можно сказать, перед носом у них перед смертью потрясли.

– Да как ты смеешь! – вспылил Ромул, едва не вскочив со своего места. Кассиан жестом его остановил. – Я не ожидал, Дэниэл!..

– Он прав, – спокойно заметил Кассиан, хотя правоту цезарианина было довольно тяжело признать. – Однако давайте об этом позже. Надо спуститься на ритуал гадания.

Ромул, который в последнее время (особенно после встречи с Сабиной) стал интересоваться различными предсказаниями будущего, вызвался участвовать в процессии гадания по внутренностям. Иногда, Кассиан знал, он даже тайно ездил в храм, где обитали жрецы. Учился ли Ромул сам там гаданиям или же просто спрашивал на счет собственного будущего, Кассиан не стал спрашивать, потому что сами эти гадания вообще ему были противны.

Гадания по внутренностям животных в Риме проводились известными жрецами – гаруспиками. Гадания эти были вполне себе законными, к ним прибегали почти все состоятельные римские дома хотя бы раз в год, чтобы узнать, что ждет их семью в ближайшие месяцы. И дом Руфусов, конечно же, не был исключением. Отец Кассиана дружил с кем-то из жрецов, поэтому церемонию им проводили с большой скидкой. Маленький Кассиан запомнил это, потому что как-то раз отец, напившись допьяна пришел домой с кабака и притащил с собой барана.

– Что это?! – вскричала мать Кассиана, увидев на пороге полуживого мужа и такого же полуживого барана. Черный барашек жалобно блеял и не особенно сопротивлялся, когда глава почтенного дома вдруг принялся его обнимать и гладить.

– Это… – приговаривал Гай Мектатор, любовно гладя барашка, словно верного пса. – Это наше будущее. Я выиграл его в кабаке сегодня вечером. Завтра будем резать и смотреть, что нашу семью ждет в дни грядущие. Я уже договорился, нам снова сделают скидку!

– Ты с ума сошел, – покачала головой Флавия, морщась от недовольства. – Мы проводили гадания месяц назад! Ты же знаешь, имя, как я это все не люблю!..

– А мне все равно, – улыбаясь пьяной мерзкой улыбкой, пробормотал отец Кассиана. – Мне все равно, что ты думаешь, падшая женщина! Мне не интересно мнение… Кассиан, пошел вон отсюда!

Маленький Кассиан, который все это время стоял за матерью, наблюдая за отцом, понял, что тот его только сейчас заметил. Мужчина начал махать ему и указывать на арку, ведущую из коридора к жилым комнатам. Движения его были такими, словно он отмахивался от какой-то мухи или прогонял бродячее животное.

– Ты даже этого барана, и того больше любишь, чем меня! – вскричал вдруг Кассиан и побежал к выходу.

– Кассиан, постой! Постой… А, Плутон с тобой. И с этим бараном… Тупое животное…Значит, слушай меня сюда, Юлия!.. Вернее, Флавия…

Так и началась их очередная ссора, одна из тех, что Кассиан терпеть не мог еще больше, чем его мать гадания. Хотя в этом он тоже ее мог понять. Ведь отец заставлял все семейство каждый раз наблюдать за всем процессом, от самой первой капли крови до последнего слова жреца, приговаривая при этом: «Тот услышит истинное предсказание, кто имеет мужество его добыть».

Однако, ни одно из предсказаний гаруспиков так и не сбылось, за исключением того, что предсказало смерть отцу Кассиана. И мать, и сам Кассиан навсегда запомнили тот ужас в глазах отца, когда гаруспик произнес: «Ты умрешь через три месяца и два дня. Ибо большего срока на этой земле тебе не отпущено». Глаза отца наполнились слезами страха, он выглядел жалким, и все то хваленое мужество, которое он пытался привить и жене, и сыну, вдруг куда-то испарилось.

Но дело было не только в детских воспоминаниях. Помимо этого, мурашки, бегущие по коже молодого Императора, были вызваны тем фактом, что гадание впервые в римской истории должно было проводиться на внутренностях человека. К этим гаданиям, конечно, готовились, и Ромул наверняка был среди первых «созерцателей» такой подготовки, что было не менее жутко, чем вообще сам факт этих подготовок, да и жрецов-гарупиков как таковых. Они выглядели так, будто вот-вот ветер их в секунду может не просто сдуть, но расщепить на миллиарды частиц, на песок.

Словно ходячие скелеты, с тонкой кожей, они покрывали себя с ног до головы темными тканями, но их лица и кисти рук не могли не выдавать отвратительной костлявости. Прозрачная пленка, которая когда-то, видимо была человеческой кожей, обнажала вены, а сама она была серо-желтой, напоминая по цвету кожу мертвеца.