Легенда старого Чеколтана

Здесь свои традиции, свои порядки. Кругом водолазное снаряжение, свернутые в бухты шланги. Отрубленными головами неведомых великанов глядят медные шлемы.

В каюте, за покрытым линолеумом столом, мускулистые, крепко сбитые водолазы играют в домино. В углу пожилой, сильно располневший моряк в тельняшке и белых парусиновых брюках читает газету, держа ее в вытянутых на всю длину руках. Обуховский познакомил Шорохова с водолазами, с пожилым моряком.

— Мичман Довбыш, старшина группы! — ответил тот и снова взялся за газету, стал дочитывать, как успел заметить Виктор, статью о легкой атлетике.

Шорохов еще раз взглянул на мичмана, вспомнил, что это его он видел в Комнате боевых традиций вместе с Олей и ее матерью.

Обуховский и Шорохов вышли на нос бота.

— Сколько торпеда идет?

Виктор сказал.

— Тогда нам еще с полчаса чапать, — заметил Обуховский.

Помолчали.

— Смотрю, мичман у вас…

— О, Довбыш — флотская знаменитость, — улыбнулся Обуховский. — Еще в царском флоте служил, и все время водолазом.

— Так чего ж он на пенсию не уходит?

— Что он будет делать на пенсии? Семья его во время войны оставалась в оккупированном Севастополе. Жена умерла, сын был в подпольной организации, погиб незадолго до освобождения города. Дочь замужем. Тоже за мичманом и тоже за водолазом. Живет во Владивостоке. Остался Иван Матвеевич один. Он да море. Куда ему от моря идти? Да и командование не хочет его отпускать — опыт, знания у него огромные. За свою службу он побывал и в Белом, и в Баренцевом морях, и на Балтике, и на Дальнем Востоке. А Черное море наизусть знает.

— Вот порасспросить бы его!

— Да, рассказать кое-что он мог бы, только расшевелить его трудно. «Да было дело», «Приходилось», — вот и все его ответы.

Показался торпедолов. Бот подошел ближе, стал бок о бок.

— Где-то здесь она должна быть, — сказал командир торпедолова.

— Приготовиться к спуску! — распорядился мичман Довбыш.

Он тоже стал помогать водолазам разматывать шланги, одеваться, ворча себе под нос, мешая русские и украинские слова:

— Забудут, что надо зробить… А мы ходи, шукай… Руки тому пообломать…

— Возможно, прибор не сработал. Поднимем — выясним, — сказал Шорохов.

— Да я — что, я — ничего. Раз нужно, то нужно…

Быстро натянули резиновую рубаху на одного из водолазов, привинтили шлем. Громыхнули по палубе свинцовые подошвы ботинок, катер качнулся, и водолаз ушел под воду. Мичман, оседлав обритую наголо голову наушниками, держит связь с водолазом.

— Смотрите, там камень должен быть!.. — сказал он в микрофон.

У Шорохова даже глаза на лоб полезли от удивления: берег еле-еле виден вдали, примет — никаких, а он — камень там должен быть!.. Словно видит сквозь толщу воды.

— Нашел? Ну вот, зараз ходи кругами!..

— Как же он это определил? — не скрывая удивления, спросил Шорохов у Обуховского.

— На этом месте случай с ним один произошел. Вскоре после войны. Вот место и запомнилось.

— Интересный?

— Да не только интересный, пожалуй, даже несколько необычный… В общем, дозорные корабли заметили в этом квадрате чью-то подводную лодку. Будь военное время — отправили бы на тот свет, а так — мир. Воды нейтральные — тогда этот район еще не был объявлен запретным. Что ей здесь нужно? Высадить десант? Место неудобное: прибрежная полоса — мелководье, база близко. Да и незачем для этого несколько раз в одном и том же месте появляться. Решили, разыскивает что-то лодка. Потом вспомнили: весной сорок четвертого потопили наши катера судно. И небольшое, что-то вроде яхты, а охрана около него была — еле прорвались. Может, лодка это судно разыскивает? Так оно и оказалось. Вышли наши водолазы под охраной катеров, мичман спустился на дно и у самого борта яхты встретился с водолазом с подводной лодки…

— Ну и что?

— Мичман перехитрил чужого водолаза, подняли его к себе на борт. Оказалось, охотится он за сейфом с какими-то особенно секретными документами. Сейф мы подняли, а потом и коробку вытащили, отправили на металлолом. Вот с тех пор и знает мичман этот район… Впрочем, знает он не только этот…

— Ну и ну! — только и смог сказать Шорохов.

Катер передвинулся на новое место, затем еще раз, и только тогда нашли затонувшую торпеду.

— Сами вытащите или помочь? — спросил Обуховский командира торпедолова.

— Справимся, да еще и вас догоним.

— Ну, это нетрудно, скорость-то у нас…

Бот ушел. Торпеду подняли, и Шорохов начал изучать, почему же не сработал прибор. А катер взял курс в базу.

* * *

Колокольников уехал в отпуск, а без него старший матрос Коваль стал еще молчаливее. Сидит целыми днями над приборами и ни слова. Старший техник-лейтенант Бондарук тоже, не поднимая головы, что-то мастерит за своим столиком, обложившись конденсаторами, сопротивлениями, книгами по радиотехнике, радиоэлектронике, телевидению, и надо всем этим возвышается огромная матовая электронно-лучевая трубка.