Лейли и Меджнун

И Науфаль, ответ узнав такой,
Стал озабоченным, забыл покой,

И голос чистой совести не молк:

«Исполнить обещанье — вот мой долг!»

Собрал он войско племени всего.

Война! Война! — решенье таково.

Меджнуну повелел вступить он в бой,

Его поставил рядом он с собой,

Помощником назначил, дал коня,

Что создан был из вихря и огня,

Одежду благовоньем напитал

И голову тюрбаном обмотал.

Меджнун то слезы льет, а то вздохнет:

Не замечает, что б ни делал тот.

Конь скачет, — ничего не скажет он,

Конь станет, — мчаться не прикажет он…

И вот готово племя для войны,

Все воины по смелости равны,

И чтоб Меджнуна храбрецы спасли,

Повел их вождь к становищу Лейли.

В становище пришли в расстройство все,

Но сразу обрели геройство все:

Всех воинов собрать заставил враг!

И ненависти затянув кушак

И видя приближение беды,

Пошли навстречу, выровняв ряды.

И небо, их восторг уразумев,

И храбрость, и благословенный гнев,

Свои дела творило хорошо,

И часто говорило: «Хорошо!»

И Науфаля воины, тверды

И яростны, построились в ряды,

И плотный пар среди равнин степных,

Как от верблюдов пьяных, шел от них.

Так встретились два смелых войска там,

Чтоб славой подышать геройской там,

Чтоб кровь пролить, чтоб ужас возбудить,

Погибнуть с честью или победить.

И конский вихрь селенья закрывал

И жалости растенья вырывал.

Степь задрожала, недрами гудя,

И стали стрелы струями дождя.

И звери заметались, видя смерть,

Напоминая смерч и водоверть.

Как змеи скручиваются в траве,

Когда ударить их по голове,

Свернулись копья — буквы «даль» кривей,

Они — подобья ивовых ветвей.

Двуострый меч могучим в битве был.

В цирюльне той подобен бритве был,

Но сразу гнев его обуревал:

Не волосы, а головы сбривал!

Как птица горя — каждая стрела,

И вот она расправила крыла,

И вот уже взлетела, и летит…

Тут сразу жизнь из тела улетит!

Взлетают стрелы в воздух наконец,

И вот все небо в звездах наконец!

Те звезды — несчастливые всегда…

Но вот копье — падучая звезда —

Проходит сквозь кольчугу: так игла

Пройти бы легкий шелк насквозь могла!

Кинжал единый миг в крови лежал, —

И стал кровавым языком кинжал.

Когда копье ломалось о копье,

Друг друга брали воины в дубье,

И в чашу головы, в пылу войны,

Дубина пряталась, как бы в ножны!

Войска напоминали стаи туч,

И меч — как молния: блестящ, летуч,

Степные звери — вихрь, издалека

Гоняющий густые облака,

И кровь подобна дождевой воде.

И тонет мир в неслыханной беде!

Зигзаги молнии при свете дня, —

Как ноги богатырского коня!

Убийством дышит в день войны ездок,

Как богатырь отважен и жесток!

Сыны арабов ревностны в бою:

Зажгли, как пламя, ненависть свою.

Два племени, две рати, две толпы, —

Стоят над ними пламени столпы.

Рать Науфаля — больше и сильней,

И ярче ярость разгорелась в ней,

Когда увидел это пламя враг,

Он оробел, закрался в сердце страх,

Отец Лейли свою заставил рать

Путь робкой осторожности избрать,

И видя: гибелью враги грозят, —

Помчались воины его назад.

Вечерняя настала тишина.

Победа славная предрешена!

И возвратился облаченный в сталь

Довольный и веселый Науфаль,

И выбрал он для сна удобный лог,

И стан воинственный на отдых лег,

И войско звезд, когда народ заснул,

Несло ночной порою караул.

Китайский хан покинул свой престол,

И на него Хосров тогда взошел.[11]

Короче: закатился шумный день,

Упала на поля ночная тень.

Решили оба стана боевых

Отрядов несколько сторожевых

Расставить на долине, на горе…

Но что судьба готовит на заре?..