Лейтенант

Нужные слова все-таки вспомнились. Выпалив их перед губернатором, он испытал облегчение, словно чихнул.

– Это был дурной план, сэр, и я сожалею, что позволил убедить себя подчиниться. Я бы ни за что на свете не согласился исполнять подобный приказ снова.

Лицо губернатора вытянулось от изумления. Глядя на него, Рук видел, как его карьерные перспективы сгорают, словно листик в огне. Ему стало очень легко. Он разглядел ее в выражении лица губернатора – необратимость, но почувствовал лишь облегчение.

Что-то для него кончено.

– Вам следовало бы тщательнее взвешивать свои слова, лейтенант, – пригрозил ему Уайат. – Следите за языком, сэр!

Уайат не был ему другом, но Рук видел, что он всеми силами старается предотвратить катастрофу, словно человек, пытающийся удержать плотину. Как и губернатор, он был гладко выбрит. Рук чувствовал запах средства, которым пользовался Барбер.

Они стояли втроем на песчаной тропе, вокруг сухо шумела на ветру листва эвкалиптов, поблизости раздавался крик какой-то птицы, похожий на дверной скрип.

– Сэр, вы отдали чрезвычайно дурной приказ, и я не могу выразить, насколько сильно сожалею, что причастен к его исполнению.

– Кого-нибудь убили, лейтенант? – настаивал губернатор, будто и не слышал. – Скольких удалось поймать?

Его официозность распалила Рука.

– Прошу меня извинить, сэр, но это не главное! Главное – наличие злого умысла, ведь лишь его зрит Господь в сердце человека.

Рук заметил, что губернатора передернуло при слове «Господь», и сам удивился, что произнес его. Это прозвучало как дешевый трюк, попытка заставить губернатора замолчать, хотя на самом деле он считал веру в Господа лишь способом узнать, что творится в твоей собственной душе.

– Право слово, сэр, – произнес губернатор, – вы в высшей степени самоуверенны для младшего офицера и в высшей степени дерзко бросаетесь именем Всевышнего!

Вышло нескладно – «в высшей степени» и «Всевышнего», эти слова эхом звенели в ушах, и все трое на секунду замешкались.

– Прошу вас, лейтенант Рук, явиться в полдень в мою резиденцию.

С этими словами, он направился прочь. Уайат, широкими шагами последовал за ним – он оглянулся на Рука, но тот уже смотрел в будущее.

Сейчас он пойдет в свою хижину на мысе. Растопит очаг, вскипятит воды, заварит чай. Сядет снаружи, прислонившись спиной к дощатой стене, уже согретой утренним солнцем.

У него в запасе есть от пары недель до нескольких месяцев – смотря как скоро прибудут корабли из Англии. Он продолжит, как и прежде, замерять уровень осадков и температуру воздуха. Может, даже обнаружит пару новых звезд и добавит еще несколько новых слов в свои записные книжки.

Но рано или поздно великая машина Его Величества его перемелет. Его отошлют на родину. Там он предстанет перед судом и выслушает приговор. Его заберут отсюда и так или иначе подвергнут гибели, обрекая на нее либо его тело, либо его будущее.

Когда он добрался до поселения, уже настало утро, звезды скрылись, и над его головой простирался прозрачно-голубой небосвод. Но они никуда не делись и по-прежнему висели на том же отведенном им месте. И Рук знал, что Земля так и будет крутиться, закат так и будет вечно сменяться рассветом, а звезды продолжат сиять – видит их кто-нибудь или нет.

Часть пятая. Антигуа, 1836 год

Прошло почти пятьдесят лет, а Земля по-прежнему вращалась, звезды все так же горели, и Дэниел Рук, как и прежде, смотрел на небо и любовался ими.

Он убедился, что невооруженным глазом иногда можно увидеть то, чего не разглядишь в телескоп. Хитроумные приборы астрономов привносят в кладезь всемирных знаний сведения о новых звездах, но лишь душа способна восхищаться красотой тех, что уже открыты.

Вешать его не стали, за что он на коленях благодарил Господа. Но когда ему разрешили остаться на военной службе при условии, что он принесет извинения Джеймсу Гилберту и согласится на понижение до энсина[29], он отказался. Он уже успел понять, почему избежал гибели – уж точно не для того, чтобы служить в войсках Его Величества. Едва покинув зал суда, он посвятил себя иной цели.

Эта цель привела его туда, куда он никогда не думал вернуться: на остров Антигуа. Все сошлось поразительным образом. Именно здесь на его глазах молодого лейтенанта морской пехоты когда-то повесили за неповиновение. Сам он тоже нарушил приказ, но его пощадили, и ему казалось правильным, что именно на острове Антигуа его жизни найдется-таки применение.

Теперь жизнь его угасала, точно звезда на рассвете. Он лежал в темноте без сна. Близился восход, но пока в окне виднелся лишь серый прямоугольник неба. В тропиках светало чересчур быстро, и ему, инвалиду, хотелось заслониться от ослепительного света карибского солнца. Теперь он только и делал, что ждал, когда стемнеет, прямо как в те дни, когда был астрономом. И полагал, что скоро темнота наступит навсегда.