Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

Длинные тонкие пальцы, мерцающие перламутровой вязью из-под рукавов серебристого кафтана, выгодно подчеркивающего стройный стан, скульптурное лицо, русалочий взгляд… Все в облике дышало гармонией. Во всяком случае, именно так казалось Илари в первые мгновения созерцания этого совершенства.

Позже она раскаялась в дерзком нарушении правил дворцового этикета. Видать, этот старый придворный зануда знал, о чем говорил: ей и впрямь не стоило задерживать взгляд на хранителе. «Уж умник-разумник Елуам, небось, такой оплошности не допустит!» – щедро подлила Илари масла в огонь. И сразу, теперь уже не мешкая, опустила глаза – ну чистой воды верноподданная.

Сделала она так не из-за того, что Ингэ поверг ее в смущение. Все вышло гораздо прозаичней: Илари просто отпрянула от него, когда пугающая бесполая странность наконец перевесила восторг первого впечатления.

Совершенство, уму непостижимым способом преодолевшее гендерные условности, породило необъяснимый навязчивый страх – страх, который уже не позволял видеть в существе ни красоты, ни изысканности, ни божественности. Он, впившись в поясницу Илари, старательно отводил ее взгляд и истошно кричал существу: кто ты?! Что ты, забери тебя искусники, такое?!

Спасибо страху. Он отрезвил и отвел непрошеный морок. Не дал вскружить Илари голову. Именно он и стал причиной того самого «взгляда верноподданной». И в последний момент, когда, казалось, Ингэ уже начал терять терпение от затянувшейся паузы, вложил в уста Илари нужные слова:

– Что бы я ни думала, хранитель вправе поступать со мной так, как сочтет нужным.

«Как и с моими родителями…» – девушка еле сдержалась, чтобы не разбавить мед этикета дегтем правды.

– Считаю нужным кое-что тебе поведать, прежде чем мы решим, как тебе поступить, – был ответ. – Я слышал, ты у нас любишь правду, дитя. Полагаю, это у тебя от отца.

Илари, борясь с ненавистью и отвращением, вынуждена была поднять глаза на мягкий шелест длинных пол кафтана. Хранитель встал со своего скалистого трона. Девушка в панике огляделась: что оно от нее хочет? И запоздало осознала, что все это время они находились в огромном – с базарную площадь – зале наедине. Случись что, ее даже никто не услышит…

«Оно», словно в ответ на ее мысли, призвало:

– Не бойся, дитя. Поверь, тебя здесь никто не хочет обидеть. – И, будто укротитель гривастых акул, Ингэ мягко поманил ее движением ладони. – Следуй за мной.

Юная вига лишь вздохнула. Бежать уже точно не было смысла. Горький опыт подсказывал: несмотря ни на что, родовое проклятье сбудется. Илари станет последней из своей семьи, кого, не поперхнувшись, поглотит Обитель.

Ловушка захлопнулась.

Всех, кто оказался в ту ночь у Двурогого холма, объединяло отчетливое ощущение неистовой мощи, исходящей от слов Тихха. Реальность этой мощи, готовой вот-вот материализоваться, буквально прощупывалась в дымном воздухе. Слушатели чувствовали: еще немного, и сюжет предания восстанет перед ними из пепла, чтобы поглотить привычный окружающий мир; чтобы, оспорив его право на существование, прочно занять свое место в настоящем времени.

Сказитель будто отомкнул заброшенную темницу с древним чудовищем, и узник, скребя когтями и крыльями по заплесневелому потолку, устремился наружу. И ошибся бы недоверчивый разум, посчитавший, что причиной тому стали дешевые уловки, вроде гипноза или искусства словесного внушения. Нет, ничего этого не потребовалось безумному страннику, чтобы доподлинно передать слушателям послание каменных голов Севера. Да и зачем? Смысл, запечатанный в этом послании, был настолько самодостаточен и пугающе монументален, что любое вмешательство не украсило бы его, а, напротив, безнадежно испортило.

Быть может, не все прониклись безоговорочной верой в подлинность сюжета баллады, которую оракул вплетал в дымную поволоку костра. Вполне может статься, что не каждый разгадал головоломку, подкинутую историей Харх. Не исключено также, что кому-то в преддверии Скарабея рассказ показался слишком мрачным. Что ж, эти критики по-своему правы: традиционно перед Горидукхом у костра оракула звучали куда более жизнерадостные мотивы. Они-то, откровенно говоря, всякий раз и привлекали больше и больше слушателей под сень Двурогого холма. Вот и сейчас, накануне смуты Скарабея, значительно возросшая в размерах «паства» Тихха пришла сюда за ободрением. В поисках надежды и утешения. Все эти островитяне – некоторые из них преодолели поистине большие расстояния – оказались здесь, чтобы высокий костер зажег в их мятущихся душах светлые огоньки. И ничего, в общем-то, не было предосудительного в том, что честные жители Харх хотели спокойно спать по ночам. Хотели отвлечься от жизненных неурядиц, ненадолго забыться, отдохнуть от страхов и забот… Или обмануться ради собственного спасения. Обычно у костра оракула им это прекрасно удавалось.

Но, увы, не на сей раз.