Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

– Разве ты не видишь, как изголодались боги по нашим победам? Как они буквально кричат с неба: славьте нас и самих себя! Вспомните, кто вы! Ты же вместо этого возишься со своими гильдиями, как будто от них есть хоть какой-то прок! – Бадирт облизнул губы, перевел дыхание. – Узри исход судьбы твоей семьи! Узнай цену своей праздности и бездействия! Ибо на престол завтра взойдет новый подлинный король Харх, мать которого – королева Окайра, а отцы – Эббих и могущественная магия Святилища. А Рувва, в которой ты видишь благочестивую отшельницу огбаха, избравшую путь истинной веры, раздвигает ноги перед военачальниками твоей армии, чтобы обескровить ее и переманить в ряды Снопа искр. Думаешь, это наш выбор? Наше – еще недавно несмышленых детей – решение? Ошибаешься. В который раз. Это плата нашей возлюбленной матушки Святилищу за мое рождение. Плата за то, что его высшая магия творения сумела победить твое мертвое семя. До того уж тебя, оказывается, матушка любила – больше, чем нас с Руввой. Все было сделано тебе в угоду. Твоя голова была избавлена от терзаний, стыда и мук неизбежной расплаты. А расплатилась матушка Окайра нами, кровной клятвой посвятив наши с сестрой жизни Святилищу. Лишь бы ты имел наследника, был доволен и ни о чем не беспокоился.

На глазах Бадирта впервые за вечер выступили слезы. Голос начал балансировать между низкими и высокими нотами, утратив прежнее равновесие.

– Нас отдали, нас посвятили священному пламени ради тебя! Изначально нас ожидала судьба сирот, отданных при живых родителях на попечение могущественной жрице и ее собственным планам! Ты ничего не знал! Ты гневал богов своим бездарным правлением, наслаждался жизнью, делал что хотел! – Принц метнул взгляд на Дарию. – И с кем хотел!

Голос Бадирта выровнялся. Он, словно копируя Каффа, сложил руки на груди и, насколько позволял его подростковый тембр, величественно проговорил:

– И тем не менее я вырос, отец. Я наблюдал за тобой, анализировал, черпал в Святилище высшую мудрость, делал выводы. Их так много, что ты подохнешь, не успев выслушать и половины. Но один я таки успею донести до тебя. Все, что ты создал, – никуда не годится. Поэтому ты уходишь именно сейчас, дабы Харх как можно скорее вступил в эпоху великих и грозных свершений. У острова уже нет времени, чтобы ждать твоей естественной смерти. – Кажется, на этой фразе взгляд Каффа замер – полный гнева и ужаса. – Наступает эпоха великого Скарабея!

Бадирт кивнул Дарии. Ничего не говоря и даже не моргая, она, ступая босыми ногами по забрызганному кровью полу, подошла к мертвому королю. Легла спиной на его распластанное тело. Золотые пылинки переливались на ее лице.

– Матерь звезд, прими жертву своей верной дочери, – прошептала она. – И да не будет она отвергнута тобой, когда мы встретимся на пороге твоем.

Бадирт протянул ей тот же нож, которым только что умертвил короля, – его рукоять была еще теплой от судорожной хватки принца. Дария церемонно приняла орудие убийства, наклонив голову в знак готовности.

Через несколько мгновений рукоять уже торчала из ее груди, а кровь девушки смешалась с кровью Каффа.

Фонтан, мгновенно приобщившись к трагическому событию, радушно принял новые рубиновые реки, чтобы вновь окропить ими опочивальню.

Принц улыбнулся сквозь слезы. Впервые в его жизни все вышло так, как он хотел. Впервые он остался полностью собой доволен – собой и сделанным делом. Впервые он ощутил горько-сладкий вкус давно вызревшей, глубоко выстраданной, долгожданной мести.

Он не стал ничего поправлять в расположении двух мертвых тел: они выглядели прекрасно в своей естественности. Что ж, дело за малым. Вот и звуки приближающихся шагов в дальнем конце коридора. Что-что, а уж слух у Бадирта идеальный. Голоса – мужской и женский. Видимо, тот обласканный Руввой королевский стражник уже ведет сюда ненаглядную матушку. А что, она и вправду думала, что может вот так запросто распоряжаться жизнями детей в угоду своему эгоистичному мужу? Всерьез считает, что так чиста, так хороша для всех? Увы, придется раскрыть ей глаза. И не так милосердно, как ее возлюбленному Каффу.

Ибо смерть – не всегда высшая мера расплаты.

Принц ополоснул лицо и руки в чистом фонтане, поправил обруч опалового венца и ухмыльнулся, глядя на свое отражение в зеркальных листьях, оплетающих кровавые чаши фонтанов.

– Ты так его любила и так ревновала, матушка… – прошептал принц. Он снова сгорбился, нетерпеливо перебирая пальцами под своим крючковатым подбородком. – Видишь, до чего довели тебя твоя любовь и ревность?..

За спиной Умма стремительно редела темно-синяя щетина ночного леса. Грива напрочь загнанного вороного коня блестела хлопьями молочной пены. По спине, словно огненные крылья, хлопал красный плащ, раздуваемый порывистым дыханием долинных суховеев. Сам себе стражник напоминал птицу, вылетевшую из гнезда навстречу грозовому шторму.