Лекции по искусству. Книга 2

Мне кажется, каллиграфия — это наивысшее определение искусства, потому что это совершенная форма. Что бы не изображал художник, если он совершенен — он каллиграф. Когда я расскажу вам о том законе, на основании которого античное искусство отбиралось, т. е. подвергалось строжайшему отбору, вы будете поражены. Что это за странный мир, от которого до нас дошли только гениальные произведения скульптуры? Куда не капнешь, кругом они. На протяжении нескольких столетий у них существовала их внутренняя идея отбора, которая, собственно, и создала иллюзию абсолютной гениальности античности. А как они этого добивались? Оказывается, очень интересным способом, но я сейчас не буду забегать вперед.

Если вы пишите иероглиф не с тем ритмом и не с тем нажимом завернули хвостик, то смысл меняется. Меняется главное — внутренняя правда. Художник уже не связан с этой внутренней правдой. Меняется внутренняя сущность. Поэтому китайские художники — они каллиграфы, они обучены этому очень точному письму. Это монохромная живопись Китая.

Я просто не сказала вам две вещи о монохромной живописи Китая. Что бы вы не взяли в этом Нанкинском классическом пейзаже, он представляет собой сочетание всех четырех стихий. Посмотрите, какая интересная композиция. Я бы назвала ее монтажной.

Нанкинском классическом пейзаже

Нанкинском классическом пейзаже

Если вы стоите внизу, то вы видите тот план, где горы, т. е. у вас точка идет снизу-вверх. А точка сверху вниз есть? Конечно. Какая интересная комбинация. И где в этот момент находится наблюдатель? Когда они берут свиток и начинают его разворачивать, то все это сползает. Вы идете сверху вниз. А, когда вы скручиваете свиток, то вы идете снизу-вверх. А фронтальная точка есть? Есть. Эти очень сложные вещи как бы учитываются в композиции. Обязательно. Здесь нет верха и низа, нет правой и левой стороны. Вы можете двигать планку наблюдения в любую сторону. Но есть еще одно колдовство — немыслимое в монохромной живописи. Хотите называйте ее черно-белой — это самая старая живопись. Она, как сон. В ней есть порядок сна или порядок иного мира, совершенно Зазеркального. Во сне не бывает фактур. Во сне все рождено из одной и то же магмы сна. Подобно этому, в любой китайской живописи, особенно в конфуцианской: и горы, и вода, и деревья не имеют разной плотности. Все одинаково, все одной материальной силы. Мы потом к этому феномену вернемся, когда будем говорить о теории Юнга и теории черно-белого кинематографа, и связанной с этим очень интересной концепции китайского искусства. Но это искусство очень глубокое и я постаралась на протяжении занятий дать вам основополагающие знания для того, чтобы вы, когда подойдете к этим вещам, могли смотреть на них с открытыми глазами.

Чтобы вы научились их видеть, могли иметь основание уже не рассматривая детали, наслаждаться. Это действительно очень высокое искусство. Я не люблю в Китае проставлять время. Во-первых, в Китае есть идея повторения. А повторение вещей — это такая трудная штука. Привожу пример. Ходите вы по большому музею. Стоит экземпляр, который копируют. Ну, ничего общего. А китайцы никогда не копировали. В европейском искусстве копию от подлинника порой бывает сложно отличить. А китайцы, прежде чем «копировать», специально входят в определенное состояние. Они не повторяют, они снова становятся этим. Они возвращаются в ту реку и воспроизводят вещь заново. И идентичную. Поэтому воспроизведенный идентично в 12 веке тот ландшафт, что впервые был написан в 4 веке, является подлинником и датируется — 4–12 века. Вот феноменальная вещь!

Конфуций учил четырем предметам. Первый — письмена или образованность. Он ставил во главу угла образование. Если бы у меня было больше времени! У меня ведь сколько отведено на Китай — всего ничего. Это что такое? Китай за 4 часа! Только никому не рассказывайте! Скажут: у вас там какая-то аферистка сидит. Итак, Конфуций уделял большое внимание образованности. Необразованный человек не может быть правителем и не может заниматься каким-либо делом. Если он доит корову, он все равно должен быть образован. Главное в образовании — письмена. Затем идут поступки. Поступки — это очень интересная вещь. Вот мы говорим: нравственно, безнравственно. Возьмем, к примеру, такой диалог:

— Я — христианка, между прочим. А Вы?

— Я тоже.

— А давно?

— Меня бабушка крестила.

— Врешь. Бабушка твоя была комсомолкой. Откуда Вы знаете такие рецепты?

— От бабушки, от комсомолки, которая жили в советские годы.

Смешно, да? Бабушка передала своей внучке все рецепты: по кулинарии, гинекологии, от порчи, да сглаза. Ужас. Так вот, любая религия — это только поступки, в соответствии с тем, что ты исповедуешь. Это трудно? Да почти невозможно. Поэтому религиозным человеком быть очень трудно. Нужно себя уметь соответственно вести. Остальное не в счет — болтовня. Ходить в церковь легко, особенно для самого себя. Пошел — очистился, вернулся — помылся.