Лекции по истории западной философии

Понимать философию Плотина весьма и весьма сложно, оттого что сам

Плотин не стремился излагать ее систематически (так, как ее станут излагать

философы XVII или XVIII в.). Многие историки философии пытаются, что

называется, восстановить систему философии Плотина. В курсах истории античной

философии, как правило, философии Плотина излагается в виде ее онтологии — т.

е. учения о Едином, Уме, Душе и материи. В таком случае неоплатонизм сводится

просто к онтологическому иерархизму, к пониманию того, что, кроме

материального бытия, существует бытие духовное, а духовное бытие также не

однородно (как это было у Платона), а разбито на три уровня бытия, на три

24 «Плотин жил позже самого Оригена и потому, конечно, не мог влиять на него своею системою.

Но и Плотин, и Ориген были учениками Аммония Сакка, о системе которого по необходимости

приходится судить по философии знаменитого ученика его, Плотина» ( Болотов В.В. Собрание

церковно-исторических трудов. Т.1. М., 1999. С. 9-10).

95

субстанции, которые именуются, соответственно, Душа, Ум и Единое. Такой

подход по-своему правильный, но к этому не сводится вся философия Плотина.

Для Плотина, как и для любого мыслителя, его философия есть ответ на самые

острые вопросы его мироощущения. Поэтому чтобы понять и восстановить систему

Плотина, необходимо понять, что же это были за вопросы, которые не давали

спокойно жить философу.

Время, когда жил и писал Плотин, — III в. после Р.Х. — было временем

развала Римской империи, начала нашествия варваров и одновременно временем

попыток сохранить величие империи, когда разные императоры предпринимали

довольно значительные походы. Это время, когда прежние античные идеалы —

этические, религиозные, философские — уже себя изжили и никто не воспринимал

их всерьез, а христианство еще не распространилось и не стало официальной

религией. Можно определить это время, как время духовного вакуума — один из

наиболее тяжелых периодов в истории человечества, когда человеческая личность

вообще ни во что не ставилась. Настроение людей в то время было отнюдь не

духовным, его можно выразить лозунгом черни: «Хлеба и зрелищ!» — вот о чем

мечтали люди, вот до чего пал «венец творения».

Плотин, который жил в это время, видел все эти безобразия — и во время

похода на Персию, и во время жизни в Риме — но хотел, тем не менее, найти выход

из этого положения. Возможно, он знал о христианстве: название одного из его

трактатов, «Против гностиков», дает основание такому предположению. В нем он

не пишет ни слова о христианстве, но с гностиками сильно полемизирует.

Порфирий, его ученик, впоследствии напишет трактат против христиан. Так или

иначе, ни за, ни против христианства Плотин нигде не высказывался, и о его

отношении к христианству можно только гадать. Плотин ищет пути спасения

человека не на религиозном поприще, не через Христа, а на пути собственно

философском. Почему? Плотин – типично греческий философ. Он доверяет только

разуму («еллины ищут мудрости» (1 Кор. 1, 22)). Для Плотина было бы верхом

безумия предоставить решение столь важного вопроса, как обретение бессмертия

души и возвращение ее Богу, не разуму, а вере.

Порфирий рассказывает: «Когда однажды Амелий, человек очень

богобоязненный, всякое новолуние и всякий праздничный день ходивший по всем

храмам, предложил и Плотину пойти с ним, тот сказал: "Пусть боги ко мне

приходят, а не я к ним!", но что он хотел сказать такими надменными словами,

этого ни сам я понять не мог, ни его не решился спросить» (10). Мысль о том, что

весь божественный мир находится внутри человека, вытекает из всей философии

Плотина, об этом буквально кричат его трактаты, и тогда ясно, что такому человеку

незачем ходить в языческие храмы. Истинное богопознание есть прежде всего

самопознание, и на путях самопознания и нужно искать ключ к философии

Плотина.

Кроме этого чисто философского ключа, есть еще один. О нем говорится в

трактате «О нисхождении души в тела». Здесь Плотин пишет следующее:

«Пробуждаясь от тела к себе самому, я оказываюсь от всего в стороне, самого

же себя — внутри; созерцая мир изумительной красоты, я глубоко верю в то, что

главному во мне судьбой назначен удел нетленных; я преисполнен сил жизни

истинной и слит с бытием божественным; утвердившись в нем, я охвачен силою

того бытия, что превосходит все остальное в умопостигаемом, и вот опора моя

там, — после такого успокоения в божественном, снизойдя от ума к рассуждению,

я всякий раз недоумеваю: как объяснить это мое нынешнее сошествие вниз и как

душа моя вообще оказалась рожденною внутри тела» (IV, 8, 1).

Многие склонны видеть в этих словах Плотина описание необычного