Лелейская гора

Ночь была уже на исходе, когда лунный свет позолотил скалистые вершины на Седле и Желине, и то ли от этого лунного света, а может быть, и без всякой причины, но меня вдруг охватило какое-то неуемное веселье. Нет, нет, не могу я затаиться, хоть я обещал это старому Луке Остоину; меня так и подмывало пройтись по загулявшему на радостях селу. Я трижды бухнул кулаком в дверь Треусова дома и столько же раз проблеял голосом овцы, явившейся с того света с явным намерением отомстить своим палачам. Притаившись за углом, я дождался, когда Локар отопрет, и стал манить его к себе: «б-э-э-э, б-э-э-э…» Он помялся на пороге, но страх взял верх, и Локар судорожно захлопнул дверь и запер ее. Я запустил камнем по крыше - пусть по крайней мере знает, что это не совсем обычная овца, и трясется до утра!.. На дворе у Бочара я нашел в груде стружки подходящую завитушку и продел ее между зубами - -теперь уж никто не узнает мой голос. И принялся колотить кулаками и орать, пока не проснулась Ерга и не крикнула из-за двери:

- Кого это тут по ночам черти носят?

- Я за гробом пришел, - зарычал я страшным голосом. - Подавай его сюда!

- Нет тут никакого гроба, позабыл про твой гроб мой Бочар. У него от ракии всегда отшибает память. С утра приходи.

- Не желаю с утра, подавай сейчас! Не желаю, чтоб меня без гроба в землю закопали.

- Во имя отца и сына, - пробормотала она.

- Нечего тебе креститься, пойди его растолкай, пусть сейчас.же принимается за работу!

- О господи, отведи нечистую силу от меня и моего дома, - проскулила она и с разбегу опрокинула на пол стул.

Тут меня осенила идея навестить Бойо Мямлю, передать ему привет от Цаги и посмотреть, что он на это скажет. Завернув мимоходом к яблоне, я порядком задержался под ней. Яблоки были ядреные и зрелые, и я их ел, пока у меня не свело рот, и набил ими полный ранец. За едой я как-то позабыл о своем решении. И пока шел через луг, все мучился, чувствуя, что позабыл о чем-то необычайно важном, и никак не мог припомнить о чем. Так подошел я к самому кладбищу и залюбовался на дубы, облитые лунным сиянием, в тени которых прятались могилы. Вдруг на глаза мне попался терновник, росший над дорогой, и я подскочил от ужаса: там лежала половина человеческого туловища, верхняя часть его, с закинутой головой. Собрав кое-как остатки самообладания, я подошел поближе и тут только рассмотрел, что это была вовсе не половина туловища, а как есть, все целиком, да к тому же еще и с усами. Свет луны перерезал беднягу пополам, и видна была только освещенная верхняя часть его туловища, ноги же, которые спьяну завели своего хозяина в куст, оставались в тени. Усы дергались при каждом вздохе, и по ним я узнал их владельца - это был старый Глашатый.

Я принялся дергать его и тормошить:

- Эй, поднимайся, чего ты тут делаешь?

- Пусти, - пробормотал он. - Проваливай, дьявол паскудный, разрази тебя гром! Отстань от меня, привидение с Лютой Гряды, убирайся тебе говорят!

- Давай лучше тяпнем по рюмочке. Тут у меня есть кое-что из старых запасов …

Он шевельнул головой и приоткрыл веко на правом глазу. И в тот же миг оба его глаза распахнулись настежь, как будто он увидел черта у меня за спиной. Я обернулся посмотреть, что там такое, он закрыл лицо руками.

- Что такое, - спросил я, - чего ты там увидел?

- Нет, нет. Ничего я не видел и не вижу.

- Хочешь яблочко? Посмотри-ка, до чего красивое, наливное.

- Ничего я из твоих рук не возьму. Я человек смирный, в драки не лезу, а тебе я никогда ничего плохого не сделал.

Это правда - ни плохого, ни хорошего, как, впрочем, и всем остальным. Да и что может сделать человек, который никогда ничего не делает? Если есть на что - выпивает, если не на что - гадает, как бы выпить. Когда-то на заре туманной юности, воспоминания о которой терялись где-то вдали, пастухи до страсти боялись его кустистых длинных усов и зеленых библейских очей. Ходили слухи, будто бы однажды, где-то перед началом балканских войн, Глашатый совершил славный подвиг. Случилось это на выборах, знаменитых первых выборах Черногорского королевства. Прежде всего Глашатому представили два ящика и объяснили, какой за государя, какой против; затем вручили резиновый шарик и указали, куда его следует бросать. Но тут на Глашатого что-то нашло, и он шмякнул шарик на стол: раз так, пусть они сами его бросают куда им надо, а он в этом представлении участвовать не согласен!… Никакие угрозы не помогли, Глашатый уперся и ушел. После вышеописанного эпизода с ним, несмотря на многочисленные предсказания, не случилось ничего плохого, но с тех пор он неуклонно избегал тех мест, где требовалось проявить храбрость, упорно ища и находя те места, где цедили ракию.

Вдруг я почувствовал на себе его косой взгляд и уловил чуть слышное:

- Уж не тот ли ты самый и есть? …

- Верно. Тот самый.

- Тебя на Прокаженной в пещере убили.

- Верно, меня динамитом разорвало, а потом еще дымом удушило.

- Ты ведь сейчас не живой, а?

- Как же я могу после этого живым быть?

- А зачем ты сюда явился?