Лемминг Белого Склона

— А вспомни, как мы в Эрвингарде лезли в хольд! — выпалил Бьярки. — Самоубийство. Дракон ещё этот… А не было бы с нами Хравена сейдмана? Не приплыл бы к нам рыбак на лодчонке?

— Вот! — кивнул Хаген. — Вот и я о том же самом! Откуда было ему знать?.. Если бы я — не хочу хвалиться! — не придумал бы, как пролезть через Нижний мир, какие песни пел бы Седой Орёл над волнами древнего моря?

— Так он, верно, на тебя рассчитывал, — бросил Лейф.

— Если и так, то заранее со мной ничего не обсуждал, что по меньшей мере странно.

— Может, он проверял нас? — предположил Торкель.

— Больно жёсткая проверка выходит, — покачал головой Хродгар, задумчиво дёргая себя на кончик светлой пряди, — ты не видел, Волчонок, как на шхере Харальд закрылся Хагеном. Словно щитом. Он думал взять его в заложники, выкупить свою жизнь. А Седой…

— Седой знал, что он так поступит, — закончил Хаген. — Он ударил атгейром туда, где миг назад была пустота, а ещё через миг — голова Харальда. Он нас так и поставил, по бокам. Поглядеть, на кого бросится волк. А ещё он взял нас на хольмганг, чтобы мы своими глазами увидели, что бывает с теми, кто предаёт Арнульфа сына Ивара. Доля Кьятви не показалась ему достаточно наглядной. А может… Может, он действовал по наитию. Не знаю. Я просто не знаю…

— Уж коли ты, Хаген Лемминг, который первым из нас познакомился с Арнульфом, и то не знаешь, — засмеялся Торкель с отзвуками безумия в голосе, — что же мы можем сказать?

— Порой знаешь человека всю жизнь, — вставил Лейф, — а потом выясняется, что у него мёртвая голова в сундуке с нарядами да тролль-ведьма — его дух-покровитель.

— А я вам так скажу, друзья, — Хродгар поднял было братину, потом передумал и отпил чистой воды из кувшина в углу, — может, старик и сошёл с ума, но тем сильнее моя к нему приязнь. Он дал мне проявить себя, заработать секирой первые руны на моём памятном посмертном камне. Я присягну ему, как присягнули Хаген и Торкель. Присягну! — воскликнул Тур, и взор его полыхнул зарницами над морем. — Он нам как родной… отец? дедушка? учитель? зовите, как хотите, но мне его жаль. Кто мы будем, коли не присмотрим за ним?

— Не думал, что стану сиделкой великому морскому королю! — хохотнул Торкель.

— Не сиделкой, Волчонок! — улыбнулся Хаген жёстко. — Скосвейном, смиренным и верным слугой. Уж коли такие, как Унферт или Орм Белый не погнушались… Я полностью согласен с сыном Хрейдмара. Нечего возразить! Я и сам бы лучше не сказал. Не страшит меня ни ломание клятвы, ни скверное посмертие, ни позорная казнь и участь Харальда! Но. Слышал я, как выл Арнульф сэконунг над телом своего названного сына. Человек его славы не должен так выть.

— И я не покину Арнульфа, — сказал Торкель, — Гиссур Кишка покинул моего брата Торольфа. Этот урок я усвоил. У меня кишка не тонка.

— И я не покину Арнульфа, — заверил Бьярки, — всё равно больше некуда идти. Плохой из меня будет бонд. Да и вас не хочу бросать. А ты, Кривой Нос?

— А что — Кривой Нос? — проворчал сын Лейфа Чёрного. — Вы всё верно рассудили, братья! Послужим Седому, пока он сам нас не прогонит, и будь что будет.

— За Арнульфа! — поднял чарку Хаген.

— За безумного короля! — поддержал Торкель.

— Скёлль, — сурово прогудел Хродгар.

— Тяф-тяф, — закончил Варф и поднял правую лапу — клялся в верности на свой собачий лад.

Вот пришло время отчаливать. Сигурд ярл приглашал Арнульфа остаться на зиму, но тот вежливо отказался:

— Не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством, сын Сиггейра!

— Что же, — вздохнул ярл, и многим послышалось облегчение в его голосе, — рад был повидать тебя в целости и здравии. Счастья тебе на пути! Но скажи мне: как ты собираешься идти осенним морем на такой, прости, развалюхе?

— Никак не собираюсь, — честно сказал Арнульф, — думал купить новый корабль.

И — купил. Со Скипея пригнали новенький, едва со стапелей, драккар. Осанистый, выкрашенный в тёмно-красный цвет, с ладными такелажем и полосатыми шёлковыми парусами, сладко пахший смолой. Именем древнего йотуна был наречён тот корабль: «AURGELMIR», сверкали медью руны на борту. Крак отплясывал на палубе, словно на свадьбе.

— Бери, Седой! — восхищённо кричал кормчий. — За любые деньги!

— На «Бергельмире» я ходил, — почесал в затылке Арнульф, — «Трудгельмир» пустил ко дну на Эрсее. Что же! Пусть будет «Аургельмир». Этого турса волн тесал Сидмар Корабел?

— Узнал руку мастера, хёвдинг? — усмехнулся хозяин.

— А то! Сколько запросишь?

— Сидмар отдал за восемьсот, — прикинул хозяин, — я отдам за тысячу гульденов.

— Держи полторы! — щедро рассыпал злато прилива сэконунг. — Стыдно дать меньше.

— А что «Поморник»? — спросил Крак.

— А и хрен с ним, — махнул рукой Арнульф. — Берите, кто хочет, за три эйрира.

— Как это — хрен?! — возмутился Ёстейн клабатер, выпучив свой единственный глаз.

— А что мне с ним делать? — пожал плечами Седой. — Однако молви, Ёстейн Эйнауген: ты станешь служить мне на новом судне? Кружка тёмного, булка с маслом, доля в добыче…

— Не так легко мне расстаться с этим жукоглазым корытом, — шмыгнул носищем Одноглазый, — да что поделать. Привыкну, никуда не денусь!