Ленин и Парвус. Вся правда о «пломбированном вагоне» и «немецком золоте»

Итак, для остальных эмигрантов от Милюкова — не только «почёт», но и «горячий привет». Для одряхлевшего меньшевика Плеханова, согласного и дальше лить кровь русских мужиков во имя «войны до победного конца» — министерское кресло…

А для энергичного большевика Ленина, требующего немедленно начать всеобщие переговоры о всеобщем мире, — тюремные нары?

Ну-ну…

А ТЕПЕРЬ, зная то, что мы знаем, ещё раз окинем взглядом тот неполный месяц, который прошёл с первого известия в Швейцарии о русской революции, до приезда Ленина в русскую столицу, предварительно осветив и моменты более ранние.

Ленин с самого начала войны не скрывал, что он сторонник поражения правительства России в целях превращения войны империалистической в войну революционную — если Германия не примет предложение всеобщего мира и не наступит всеобщее перемирие. Последнее обстоятельство приходится раз за разом подчеркивать, поскольку на этот счёт то ли не просвещены, то ли помалкивают в нынешней РФ многие, начиная с Владимира Путина.

Ленин был ярчайшим патриотом России, но России не дворцов, а хижин. И Ленин желал поражения царизма как условия для превращения войны между буржуями разных стран в войну трудящихся всех стран против буржуев всех стран. Желать поражения своей стране, ведущей справедливую войну — предательство. Желать поражения жирующим правящим классам своей страны, ввергнувшим её народы в бессмысленную и преступную войну — акт высокого гражданского и социального мужества.

В своих мемуарах Керенский, передёргивая факты, утверждал, что европейские-де социалисты сознавали «угрозу миру, создаваемую гонкой вооружений между великими державами», и считали, что «трудящиеся должны бороться против любой угрозы войны», но «в рамках социалистического движения существовала незначительная группа, к которой принадлежали Ленин и его сторонники, которая приветствовала возможность возникновения войны, видя в ней провозвестник пролетарской революции».

В «подтверждение» сказанного редакторы русского издания мемуаров Керенского, передёргивая факты, так же как и он, но уже в 1993 году, не придумали ничего лучшего, как процитировать письмо Ленина Горькому от 25 января 1913 года (ПСС, т. 48, стр. 155), где Ленин писал: «Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции (по всей Восточной Европе) штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие».

Ленин так действительно писал — в личном письме. Но если иметь в виду его публичную политическую позицию, на которую он ориентировал массы, то достаточно прочесть его тезисы «К вопросу о некоторых выступлениях рабочих депутатов», положенные в основу декларации социал-демократической фракции IV Государственной думы в декабре 1912 года, чтобы понять, как лгут и Керенский, и его постсоветские российские издатели. Ленин там ясно написал: «Война войне!.. За мир! Таковы лозунги рабочих» (ПСС, т. 22, стр. 198).

Причём там же Ленин ссылался на тот Базельский манифест, знание которого окончательно показывает всю лживость утверждений Керенского насчёт того, что Ленин-де единственный из европейских социалистов видел в возможной европейской войне пролог пролетарской революции. Дело в том, что после начала первой Балканской войны Чрезвычайный международный социалистический конгресс II Интернационала, проходивший 24–25 ноября 1912 года в Базеле, единогласно принял манифест, где всем социалистам рекомендовалось в случае возникновения империалистической войны использовать экономический и политический кризис, вызываемый войной, для борьбы за социалистическую революцию. Это была общая позиция, поддержанная всеми вождями II Интернационала, включая Каутского, Вандервельде, Гюисманса и т. д. Просто после начала Первой мировой войны все они предали идеи Базельского манифеста, а Ленин остался им верен. Керенский это прекрасно знал, а на Ленина налгал.

Сообщу уж заодно, что накануне Первой мировой войны — в апреле 1914 года, Ленин на вопрос польского журналиста А. Майкосена: «Вы жаждете конфликта?» — ответил:

«Нет, я не хочу его. Почему я должен был бы его хотеть? Я делаю всё и буду делать до конца, что будет в моих силах, чтобы препятствовать мобилизации и войне. Я не хочу, чтобы миллионы пролетариев должны были истреблять друг друга, расплачиваясь за безумие капитализма. В отношении этого не может быть недопонимания. Объективно предвидеть войну, стремиться в случае развязывания этого бедствия использовать его как можно лучше — это одно. Хотеть войны и работать для неё — это нечто совершенно иное».