Ленин и Парвус. Вся правда о «пломбированном вагоне» и «немецком золоте»

Униженно сгорбившийся в ожидании «мудрого» совета Ленин в потёртом пиджачке перед вальяжным, респектабельным, в белоснежном теннисном костюме под цвет швейцарских снегов Алленом Даллесом — картина ещё та!

Чего-чего, а самонадеянности «стопроцентным» янки не занимать! Они даже не удосужились сопоставить хронологию событий, но уж чёрт с ними!

Хорошо ещё, что шеф ЦРУ не задал своим подчинённым задачу проанализировать — не был ли «ещё один не принятый» Даллесом крепкий двухметровый русский заика с усиками и кудрявыми волосами Петром Первым, желавшим продать по дешёвке в библиотеку Конгресса оригинал своего подложного «Завещания»?

Глава 6 «Германо-английский» «агент» Ленин против германского агента Боргбьёрга…

РУССКАЯ буржуазия сбросила царя, чтобы продолжать войну. И вдруг приезжает энергичный человек с лозунгом: «Никаких уступок «революционному» оборончеству! Да здравствует социальная революция!»

Как ослабить его влияние?

Ну конечно же сообщить, что приехал «немецкий шпион».

Пик обвинений Ленина в прямом шпионаже придётся на июль 1917 года, когда его попытаются арестовать. Тогда бывший его соратник Алексинский, давно разошедшийся с Лениным по причине собственных непомерных амбиций и скатившийся до провокаторства, прямо заявил в «жёлтой» газетке «Живое Слово», что Ленин-де — «шпион».

Провокация Алексинского последовала сразу за другой грандиозной провокацией — расстрелом Временным правительством мирной Июльской демонстрации, представленной властями как попытка большевистского переворота. Этот поклёп на Ленина и большевиков оказался тоже долгоиграющим. Керенский, запустив его в оборот в 1917 году, будучи главой Временного правительства, не отказался от него и ко времени написания своих эмигрантских мемуаров, то есть — через почти полвека после событий. Затем эстафету лжи приняли у него современные «российские» «историки».

В действительности Ленин был настолько далёк от намерения форсировать восстание масс — ещё преждевременное, что накануне событий — 29 июня (12 июля) 1917 года, Владимир Ильич вместе с Марией Ильиничной (Крупская была занята в Питере) уехал на дачу В.Д. Бонч-Бруевича в деревню Нейвола, около станции Мустамяки (ныне Рощинский район Ленинградской области). Одиночество всегда было для него редкой роскошью, и «подлечиться тишиной» стоило, потому что он от перегрузок просто заболевал.

События июльских дней через восприятие руководства большевиков описал Сталин 27 июля (9 августа) 1917 года в отчётном докладе ЦК на VI съезде РСДРП. Сталин сказал тогда:

— 3 июля. 3 часа дня. Заседает Петроградская общегородская конференция нашей партии. Обсуждается безобиднейший вопрос о муниципальных выборах. Появляются два представителя одного из полков гарнизона и вносят внеочередное заявление о том, что тут у них «решено выступить сегодня вечером», что они «не могут больше молча терпеть, как полк за полком раскассируются на фронте», что они «уже разослали своих делегатов по заводам и полкам» с предложением присоединиться к выступлению. В ответ на это представитель президиума конференции товарищ Володарский заявляет, что «у партии имеется решение не выступать, что партийные члены данного полка не смеют нарушать постановление партии»…

(И. В. Сталин. Сочинения, т. 3, стр. 161)

Сталин говорил это своим, среди своих и для политической ориентации своих… Поэтому нет никаких оснований подвергать сомнению искренность и достоверность его сообщения делегатам съезда о том, что решение гарнизона выступить было для столичного руководства РСДРП(б) абсолютно неожиданным.

Но события развивались… Инициативу проявил прежде всего 1-й пулемётный полк. Стоявший на Выборгской стороне, в рабочем районе, он утром 3 (16) июля решил выступить с требованием свержения Временного правительства силой оружия.

Крупская, которая сотрудничала с культурно-просветительной комиссией пулемётчиков, «сговорилась, — как она пишет, — собраться в понедельник для обсуждения некоторых вопросов культурной работы», но из полка никто не пришёл, и Надежда Константиновна двинулась во дворец Кшесинской, нагнав полк по пути на Сампсониевском проспекте.

Ей запомнилась такая сцена. С тротуара навстречу строю сошёл старый рабочий и, поклонившись в пояс, громко сказал: «Уж постойте, братцы, за рабочий народ!»

Такое не придумаешь — Крупская явно описывала виденное. Во дворце же Кшесинской — штабе большевиков, ей запомнились тогда Сталин и Лашевич. Пулемётчики, подойдя к дворцу Кшесинской, отдали честь и двинулись к себе на Выборгскую — строить баррикады.

Срочно послали за Лениным в Мустамяки… Возвратившись в Петроград утром 4 (17) июля, Ленин взял ситуацию под контроль — настолько, насколько это было возможно хотя бы в стенах особняка Кшесинской. Заводы и фабрики бастовали, из Кронштадта прибыли матросы, от большевиков требовали выступления. К дворцу Кшесинской подходили и подходили демонстрации.