Ленин и Троцкий. Путь к власти

К этому моменту был достигнут определённый прогресс. Подпольные группы согласились войти в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» и выпускать нелегальную газету «Рабочее дело». В Киеве был создан тайный комитет для печатания газеты, первый номер которой вышел в августе 1897 года (в целях конспирации он был датирован ноябрём). Именно киевской группе поручили заняться организацией съезда, так как она меньше всего пострадала от арестов. Тем не менее идея о созыве съезда внутри России была сопряжена с огромными трудностями. Так, например, делегатов некоторых групп, таких как петербургская, одесская и николаевская, а также представителей «Союза русских социал-демократов за границей» не пригласили к участию в съезде из соображений безопасности. Харьковская группа, напротив, сама отказалась от участия, считая, что вопрос о создании партии поставлен преждевременно.

То, что Первый съезд состоялся в Минске, далеко не случайно. Территория Польши и другие западные области, как мы уже видели, были очагами революционной антицаристской агитации, где две формы угнетения – социальная и национальная – создали подлинно взрывоопасную атмосферу. Стачечное движение 1890-х годов впитало в себя всю ту ярость, злобу и ненависть, которая копилась в сердцах и умах угнетённых народов, прежде всего евреев. Движение еврейских рабочих и ремесленников привело к созданию в 1897 году, за год до Первого съезда, Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России. По словам Зиновьева, «Бунд был одно время, в течение двух-трёх лет, самой мощной и многочисленной организацией нашей партии»^[127]. Во время проведения Первого съезда Бунд располагал куда бо́льшими ресурсами, чем любая другая социал-демократическая группа в России, и имел в своём составе бо́льшее количество членов, представляющих четырнадцать местных организаций, или комитетов, расположенных в Варшаве, Лодзи, Белостоке, Минске, Гомеле, Гродно, Вильне, Двинске, Ковне, Витебске, Могилёве, Бердичеве, Житомире и Риге. Комитеты поменьше существовали в Киеве, Брест-Литовске, Одессе и других областях.

Бунд, однако, всегда напоминал больше профсоюзное движение, а не революционную партию. Даже Акимов был вынужден признать, что политический уровень руководства Бунда был достаточно низким: «В этом я вижу безусловный недостаток Бунда; у еврейского пролетариата нет теоретиков»^[128]. В самом деле, как уже отмечалось, большая часть его членов была не пролетариями, а кустарями и мастерами-ремесленниками. Центральный комитет, высший исполнительный орган Бунда, избирался съездом, который созывался примерно раз в два года, в количестве трёх человек. На местном уровне Бунд создавал профсоюзные группы (их часто ошибочно называют торговыми советами), комитеты пропаганды, комитеты интеллигенции, дискуссионные группы и комитеты агитации, которые функционировали более-менее самостоятельно. Профсоюзные группы объединяли от пяти до десяти представителей той или иной профессии. Они назначались ЦК и регулярно собирались для обсуждения профсоюзных вопросов. Только после августа 1902 года, под давлением «Искры», Бунд сформировал революционные комитеты, которые объединяли наиболее прогрессивных рабочих отдельно от профсоюзных групп. Структура Бунда строилась на сугубо немарксистском основании, которое предполагало полное разделение рабочих из профсоюзных групп и представителей интеллигенции, которые автономно работали в своих комитетах.

Несмотря на недостатки Бунда, социалистически настроенные еврейские рабочие и ремесленники играли важную роль в первые годы движения. Выбор Минска местом проведения Первого съезда свидетельствовал о признании этой роли. Только Бунд обладал всеми необходимыми ресурсами для организации съезда прямо под носом у царской полиции. Съезд прошёл успешно во многом благодаря организационным навыкам Бунда: за три дня было проведено шесть заседаний. Протоколы не велись, и все постановления съезда содержатся в резолюциях. Под давлением Бунда приняли решение, что «“Общееврейский рабочий союз в России и Польше” входит в партию как автономная организация, самостоятельная лишь в вопросах, касающихся специально еврейского пролетариата»^[129].

Эта уступка Бунду в национальных предубеждениях стала предтечей важной полемики следующего периода, когда национальный вопрос занял центральное место в дискуссиях русских марксистов. Неумолимо выступая против притеснения национальных меньшинств во всех его проявлениях и защищая права угнетённых народов, включая право на самоопределение, Ленин настаивал на необходимости сохранения рабочих организаций и боролся против тенденции разделения их по национальному признаку.