Ленин. Сталин

Тот же Буркхардт создал слово «ужасные упрощенцы», чей приход он предвидел. «Вы говорите, — однажды сказал Ленин Горькому, — что я слишком упрощаю жизнь и что упрощение грозит культуре крахом?» И тут же сам ответил: «Русской массе нужно показать что-то очень простое, что-то доступное ее пониманию. Советы и коммунизм — это что-то простое!» Этими словами он сам себя изображает одним из тех «симплификаторов», о которых шла речь. «Он был прямым и простым как все, что он говорил; в его героизме отсутствовал всякий блеск», — пишет Горький в своем честном и все же панегирическом некрологе Ленину, не задумываясь о том, что тактические ходы Ленина часто представляли собой уловки, его отношение к людям было не свободно от коварства и что эта «простота» его натуры включала в себя и роковую односторонность. Ленину недоставало понимания истинных душевных потребностей человека, находящихся по ту сторону рационально постижимого и целесообразного. Ему ничего не было известно о глубинной энергии жизни, о высших силах, о законах, действительно движущих историю человечества. Вот факт, который не укрылся и от Суханова, весьма наблюдательного очевидца: «Некоторые элементарные явления окружающей действительности были Ленину недоступны, и его гениальность не исключала частичной ограниченности в определенных вещах». «Соединение страстного фанатизма с полной слепотой вне сферы чисто политических тактических вопросов делает его фигурой отталкивающей», — пишет Боркенау[9].

Человек, в понимании Ленина, ориентированный на организацию, технику, прогресс цивилизации и классовую борьбу, в суженном и искаженном виде отражает образ того индивидуума, который является плодом высокой культуры Запада и Востока, который формировался и совершенствовался тысячелетиями под влиянием великих мировых религий.

Насколько значителен был перелом 1917 года, настолько же неразрывны между собой ленинизм и сталинизм. Сталин не предавал и не искажал дела Ленина: сталинизм вырос непосредственно из ленинизма. Второй скачок еще более ощутимо спрессовал в нескольких годах отрезок развития, рассчитанный на поколения. Начиная с 1928 года в коллективизации крестьянства и в пятилетних планах индустриализации была воплощена часть ленинской мечты. Какими гигантскими ни были бы формально эти достижения, все же они означают окончательное фиаско ленинского представления о том, что осуществление его программы принесет человечеству рай на земле, ибо с ними связаны закабаление свободного человека тоталитарным деспотическим режимом.

И тем не менее, выдающееся всемирно-историческое значение Ленина бесспорно. Он открыл, и не только для России, новую эпоху, век, который представляется, с одной стороны, плодом растущей рационализации и механизации культуры человечества, с другой — разгула иррациональных сил и демонических инстинктов человеческой души, которые считались подвластными идеализму и гуманизму. Граф Герман Кайзерлинг в своем остроумном и скандальном эссе «Спектр Европы» задает вопрос: «Кто сможет без Ленина понять сегодняшнее душевное состояние нашей части света?» Даже если «на востоке он все больше превращается в образ святого, в то время как для нас, в абсолютном понимании, представляет сатанинское начало». Так или иначе: «Сегодня Россия представляет будущее, причастным к которому хочет быть каждый, желающий доказать свое соответствие задачам нового периода истории». И он ставит вопрос о том, «не создан ли в России образец человека того широчайшего внутреннего напряжения, тип которого представляется соответствующим задачам ойкумены, — подобно тому, как это было в Америке — и для овладения которыми европеец нынешней формации был слишком узок и провинциален». Когда-нибудь в среде «этого чудесным образом одаренного, сильного и одухотворенного народа расцветет одна из самых значительных культур человечества». Однако «светлое будущее забрезжит лишь столетия спустя», а до тех пор неизбежен хаос. «Во времена всеобщей варваризации примитивное лучше всего соответствует духу времени».