Лермонтов и христианство

Итак, истинно значительное творчество не поддастся стараниям одного лишь академического анализа – даже если он олицетворён самыми эрудированными, добросовестными и здравомыслящими учёными. То есть, если они, «заточенные» на идеи и концепции, будут опираться лишь на сугубо академические принципы исследования. Уже потому, что компетентность относится к владению информацией, ответственность, скорее всего, примыкает к чертам характера, а здравое мышление относится к психическому состоянию ума, что само по себе, вообще говоря, немало и весьма похвально. Но постижение сущности великого произведения возможно только при мистическом соучастии в нём, что, «обеспечив» внутреннее соответствие вещи, придаст исследованию наибольшую полноту.

Можно не сомневаться в том, что муза Лермонтова тем более не дастся в руки «литературным Прокрустам» и «Геростратам». Поскольку храмы можно ещё снести или спалить, а рукописи (то бишь, идеи в них), как объяснил нам Михаил Булгаков, не горят. Даже и в «дымах Отечества». Если же какому-либо исследователю, вдруг, откажет духовный или просто здравый смысл, если его сменит «академическое» желание «резать по живому» художественное явление «ножом паталогоанатома», то оно попросту «сбежит в себя». Иначе говоря, «закроется» в свою целостность, потому что оно живое, а не мёртвое! Это произойдёт ещё и потому, что художественные достоинства шедевра с наибольшей силой реализуют заложенный в нём потенциал лишь в органичной связи всех его элементов. Иначе говоря – в нерасчленённом единстве частного и целого, где «частное» есть широчайший набор стилистических средств, рождающих комплекс ассоциаций и образов, мыслей и необходимых переживаний. «Целым» же в каждом отдельном случае является духовное и композиционное единство произведения, по этой причине имеющего надежду и моральное право стать истинно духовной ценностью. Именно в этом качестве оно может стать частью внутренней жизни человека и общества, включая в свою орбиту многие поколения и даже века.

Несмотря на все сложности, возникающие при попытке классифицировать творчество Лермонтова, рискну отметить три ипостаси, которые заявляют о себе наиболее сильно и ярко. Это глубокое духовное проникновение поэта в тему, мистическое средство постижения доступных человеку реалий и в качестве инструмента вскрытия – острая аналитическая мысль. Взятые каждый в отдельности или даже в совокупности, эти качества не назовёшь уникальными, поскольку они присутствуют у немалого числа выдающихся писателей и поэтов. Но дело в том, что у Лермонтова они раскрываются с небывалой мощью. И в отдельности, и вместе!

Лермонтов довольно рано ощутил, а впоследствии постиг сущность человеческой натуры. Но не столько в обиходном её проявлении, не обязательно в бытийном аспекте, не всегда в интеллектуальных качествах и вовсе не в меняющихся контекстах событийной истории. Всё это, объективно существуя, отмечено в творчестве Лермонтова. «Тайна» великого поэта состоит в умении ощутить свойства протоисторического человечества, духовный опыт которого был принципиально иным. Перейдя в историческое время и угаснув в нём, «опыт» этот всё же существует в «небесных письменах», лицезреть которые удостаиваются лишь те, кому дано быть, видеть и слышать.

Уточним некоторые доступные нашему пониманию сведения. В частности, интерес Лермонтова к Св. Писанию.