Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

— Мальчик, который убил своих братьев и мальчик, который не видит снов, — тихо проговорил Чондэ. — Не ты и не Исин должны были стать Смертью. Ей должен был стать я. А убитый мной в собственной колыбели младший брат, мальчик, который вечно кричал и не мог заснуть… мальчик, который не видит снов… чертов Чжан Исин должен был стать Оле-Лукойе! Но все пошло наперекосяк, все… он был слишком мал, чтобы стать…

Чондэ замолчал. Голос пропал. Вместо слов выходило отвратительное надрывное бульканье. Он давился слезами. Никак не мог поверить в происходящее.

— Ты знал это с самого начала, Минсок. Знал, что это Исин. Что он наш брат. Почему ты не сказал мне? Почему, Минсок?

Молодой человек сделал шаг вперед и попытался обнять своего брата, но тот не горел желанием, поэтому одним рывком пресек любые попытки. Чондэ смотрел на Минсока как на предателя. В его взгляде отчетливо читалось недоверие. Он пытался понять, как давно его водили вокруг пальца, и чем больше он себя об этом спрашивал, тем очевиднее становилось, что с самого начала.

— Ты врал мне, — прошептал Чондэ, делая шаг назад, — с самого начала врал. Обо всем. Хоть слово правды было в том, что ты мне говорил?

— Чондэ, — осторожно позвал Минсок.

— Нет, — коротко мотнул головой юноша, — даже не пытайся. Даже не пытайся, мать твою! С меня хватит! Я устал! Я больше не хочу! Просто прекрати это!

— Замолчи и послушай меня! — властно вскрикнул Минсок, заставляя Чондэ замолчать.

— Нет, — жалобно взмолился он, прижимаясь к дверному косяку, — я не буду тебя слушать. Зачем мне это? Чтобы ты опять соврал мне что-то не очень правдоподобное, но утешительное? Не нужно мне этого.

— Посмотри на меня! — Минсок обхватил лицо брата руками, заставляя посмотреть прямо в глаза. — Посмотри на меня и внимательно послушай, что я тебе скажу.

— Хватит, Минсок, — Чондэ вцепился в запястья молодого человека. — Я прошу тебя. Хватит.

— Нет, ты выслушаешь все, что я тебе скажу. Спокойно выслушаешь, потому что… в конечном итоге, ничего страшного не произошло. Да, все это правда, но какое теперь это имеет значение?

— Что значит какое?

— Заткнись, — огрызнулся Минсок. — Я хотел сказать тебе, много раз пытался, просто не знал как, но даже сейчас… знаешь ты это или нет, это ничего не меняет.

— Это меняет очень многое!..

— Что именно? Что тебя вдруг стало смущать? Что он твой брат? Технически, вы больше не братья. Вас больше не связывают кровные узы. Он совершенно другой человек. Он не помнит, что ты сделал!

— Но душа, его душа все еще…

— Боже, Чондэ, — выдохнул Минсок, — если мы начнем привязывать к душам родство, то выясниться, что все семь миллиардов человек так или иначе братья или сестры. Души перерождаются множество раз, но не они делают нас теми, кем мы являемся. Ты — это твое прошлое, совокупность всего пройденного тобой пути, принятых верных или неверных решений, пережитых взлетов и падений, и вовсе не души это определяют. Ты влияешь на нее, а не она на тебя. Запомни это. Чжан Исин не тот мальчик, которого ты убил. Это совершенно другой человек. Так что хватит закатывать истерику. Иди и умойся!

— Но почему? Почему тогда ты не сказал мне о нем? Чего ты боялся?

— То, чего я боялся, уже случилось, так что…

— Чего же?

— То, что ты не самый образцовый пример для подражания, и что ты испохабишь и опошлишь ребенка.

— Если бы ты сказал…

— Ой, да что бы изменилось, а? — саркастично поинтересовался Минсок, всплеснув руками. — Ты бы не стал его любить? Не стал бы заявляться к нему на правах старшего брата и учить всякой гадости? В роли старшего брата ты был бы еще хуже, так что… даже хорошо, что я тебе не сказал.

Чондэ слабо усмехнулся. В чем-то Минсок был прав. Его слова, конечно, успокаивали, но они не помогали вернуть все на свои места. В голове Чондэ уже что-то перемкнуло и как раньше относиться ко всему он просто не мог. Не имело значения, сколько раз Минсок повторит сказанное, Чондэ не сможет вернуться назад. Он прошел точку невозврата, после которой все выглядит иначе и сделать с этим ничего нельзя.

— Ты прав, — шмыгнув носом, кивнул Чондэ, — я был бы отвратительным старшим братом.

— В десять лет стал бы водить его по бабам, — улыбнулся Минсок. — Я бы тебя за это убил.

— Эй, какие бабы в десять лет, о чем ты? Я, может быть, и без царя в голове, но не настолько же!

— Да, — отстраненно произнес молодой человек, — не настолько…

Эта многозначительная фраза стала для Чондэ оплеухой. Он болезненно нахмурил брови и посмотрел на брата. Минсок никогда не осуждал его, но это вовсе не значило, что о брате у него сложилось хорошее мнение. Он всегда видел только самую неприглядную сторону Чондэ, так что не удивительно, что он не очень высокого о нем мнения. И то, что он никогда это не показывал, не выдавал себя ничем и просто смиренно принимал это как должное, делало только хуже. Чондэ чувствовал себя отвратительно. Быть паршивой овцой в глазах брата неприятно. А теперь уровень стыда за каждое действие резко подскочил. Ким Минсок всегда был моралистом, и наверняка просто не мог принять того, что происходило.