Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

- То была вина обстоятельств. Мы оба просто оказались в такой ситуации, когда волей-неволей просыпаются эти сентиментальные чувства, иллюзорное ощущение близости. Все потому, что ситуации иногда были экстремальные, они и стали виной этой глупой привязанности. Он верно решил, что я какой-то герой или мистер идеальность. Весь такой загадочный и очаровательный… не знаю, в общем, что он там во мне увидел, но могу с уверенностью заявить, что эта картина сильно отличалась от реальности.

Чондэ задумчиво посмотрел на тлеющий уголек сигареты и немного подул, чтобы сдуть лишний пепел.

— В один прекрасный момент, я подумал, почему бы не ткнуть его мордой в эту его «любовь». Я хотел лишь знать ее правдивость, увидеть ее границы. Можешь назвать меня жестоким, но я просто хотел узнать, реальна ли она. И я продолжал его испытывать. Раз за разом. Я был слишком уверен, что он ошибается. И в попытке доказать ему это, я, пожалуй, зашел слишком далеко, и вместо того, чтобы объяснить ему, что он не прав, просто убедил его в этом. Знаешь…

Ким снова уселся поудобнее и перевел доверительный, полный мудрости взгляд на Лухана.

— Я понял, что у всего есть границы, даже если кажется, что их нет. И у любви, и у терпения есть. Так вот я их перешел. То, что я сделал, было за гранью дозволенного, и, богом клянусь, ни одна любовь не стерпела бы этого. Не смогла бы простить и забыть. Я перешел границы, и даже рад, что получил за это в нос, иначе я бы продолжал заходить все дальше. Кто знает, чем бы это закончилось. Зачем я вообще все это делал? Кому и что я пытался доказать? Зачем мне так важно было дать понять Исину, что он ошибается в своих чувствах ко мне? Я не знаю…

Чондэ демонстративно развел руками, а потом затянулся. С чувством, вбирая в себя дым как ускользающие мысли, как запас слов.

— Может меня просто задело, что Исин был не таким, каким я хотел его видеть, потому его любовь для меня казалась обременительной. Впрочем, я был не единственный, кто разочаровался, столкнувшись с правдой.

Лухан чуть вскинул бровь. Он надеялся, что ему расшифруют это через факты, описания событий, потому что ему было интересно. Его увлекла эта история. Почему, он не мог понять. В ней не было конкретики, событий, но он упивался ей как бульварными романами. Пытался насытить себя тем, что не мог получить от собственной жизни. Додумывал то, что не было сказано. Разумеется, быть участником таких событий обременительно, но вот слушать о них — дело другое. Лухан почему-то хотел так же. Чтобы больше чувств. Не важно каких: отрицательных или положительных. Ему просто нужно было больше. Он чувствовал, что умирает внутри, потому при отсутствии глобальной драмы, он начинал искать ее в мелочах, высасывал из пальца. И все ради того, чтобы ощутить себя живым. Быть уверенным, что еще способен чувствовать, ведь иногда ему начинало казаться, что это вовсе не так.

— Я рассказал ему о себе, все что мог… все, что помнил. Где-то немного приукрасил, но только чуть-чуть, сути это не изменило. Просто решил ему показать, кого он «любит». Без всей этой иллюзии его воображения. Четко и по существу.

Чондэ замолчал, ведя внутренний диалог с самим собой. Его рассказ зашел в тупик, точнее, сам Чондэ завел его в тупик, так что теперь плохо понимал, как продолжать повествование дальше. Ему нужно было раскрыть суть, обходя тонкости его мира, да вот только невозможно было это сделать. Как бы он не крутил в голове фразы, это все равно звучало дико.

Лухан внимательно глядел на парня, ожидая продолжения. Манера Чондэ растягивать и мусолить мысль немного злила, потому что казалось, что он уходит в другую сторону, упуская суть.

— И что он? — не сдержавшись, подал голос Лухан.

— Что он? — не понял Чондэ.

— Как Исин отреагировал на это?

— Хм, — Ким задумчиво коснулся пальцами губ, — сложно сказать. Мы тогда были заняты совсем другим. События закрутились, так что думать и анализировать просто не было времени. Хотя, полагаю, он был растерян. Любой бы на его месте растерялся. И, кажется, я видел в его глазах сомнение.

Чондэ небрежно запахнул куртку, спасаясь от порыва холодного ветра.

— Мы оба такие, — выдохнул он, — два придурка, которые сомневаются в своих чувствах, но хотят быть верными своим словам. Если сказал, что люблю, значит люблю. Буду гнуть свою линию и убеждать себя в этом до последнего, потому что страшно признать, что эта самая «любовь», которая казалась вечной и всепоглощающей, рассыпалась от первого же удара. Страшно признать, что и не было ее вовсе…

— Так что же в итоге? Не буду спрашивать насчет Исина, но… ты-то его любишь или нет?