Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

Чондэ тяжело вздохнул, прижимаясь спиной к перилам. Ему не нравилось, что Лухан принижает свое значение для кого-то. Хотя, для него, вероятно, все выглядит именно так. Он не чужой человек. Можно сказать, что и Минсок, и Исин, и даже Чондэ в равной степени признают его значимость и важность участия в этих странных социальных отношениях. И возможно, они бы с легкостью могли назвать его своим другом, если бы не стена тайны между ними и Луханом, в которую его посвящать никто не собирался. У всех троих есть общий секрет, и связанные с ним темы для разговоров, вытекающие проблемы, сложности в жизни или отношениях. Они как тайное общество, членом которого Лухан не является. И оттого появлялось это чувство отчужденности, одиночества и ненужности.

— Если тебе станет легче, ни я, ни тем более Исин, не знаем о Минсоке очень многого, так что…

— Вот именно, — нервно оборвал его Лухан, — если даже вы не знаете, то каким боком я вдруг окажусь доверенным лицом для его тайн? Ладно, забудь. Не имеет значения.

Чондэ мягко улыбнулся. Ему было неловко и немного обидно. Лухан был славным парнем. Комфортным человеком. Чондэ ничего не имел против него. И они бы могли подружиться, если бы не огромный секрет, посвятить в который Лухана было нельзя. О какой откровенности или доверии может идти речь, когда приходится обдумывать каждое слово, прежде чем произнести его вслух. И так постоянно. Слишком много нюансов, слишком сильно их общий секрет вплелся в жизнь. Вместо того, чтобы искать способы обойти пикантную тему, проще молчать и держать дистанцию. Что все и делали, оставляя Лухана в недоумении. И так обидно за него становилось.

— Давай-ка я расскажу тебе кое-что, — Чондэ изящно завел руку за перила, стряхивая пепел, а потом уселся поудобнее, поправляя куртку, — наш с Минсоком отец был редкостной гнидой, блядуном и вообще жалкой личностью, без каких-либо намеков на хорошие качества…

На губах Чондэ заиграла странная грустная улыбка, которая очень сильно контрастировала с тем, что он говорил.

— Ты, возможно, не знаешь, да и не придавал этому значения, но матери у нас с Минсоком разные. Мой благочестивый отец, как истинный джентльмен, бросил мать Минсока еще до его рождения, месяце так на шестом, ради моей матери. В смысле, не то, чтобы там была большая любовь, скорее свою роль сыграли деньги, но в итоге родился я.

— Так ты из богатой семьи? — Лухан удивленно вскинул бровь. Его подозрения подтвердились.

— Да, был, пока не промотал все состояние на пьянки-гулянки, но речь не об этом, — отмахнулся Чондэ, — речь о том, что по логике вещей, мы с Минсоком должны были ненавидеть друг друга хотя бы за то, что существуем. Он меня за то, что мы с матерью забрали у него отца, хотя, как по мне, он еще спасибо нам должен был сказать, потому что я бы за такого отца бороться не стал. Уж лучше никакого, чем такой. А вот я его должен был ненавидеть за то, что он был бременем, грузом, инструментом шантажа, который его мать использовала, чтобы тянуть из нас деньги. В общем, Санта-Барбара. И нам бы действительно ненавидеть друг друга, но мы почему-то не смогли. Как-то сразу поняли, что нашей вины в происходящем нет, мы оба пострадавшие, так что просто перекинули свою ненависть на виновника торжества. Мы просто были детьми. В смысле, не то, чтобы мы погрузились в проблему, проанализировали ее и нашли выход, нет, вовсе нет. Мы плохо понимали, что происходит, но этого хватило, чтобы осознать, что это неправильно. Что у нас нет причин злиться друг на друга. Ведь мы ничего друг другу не сделали…

Чондэ посмотрел на свои руки, на пальцы, которыми сжимал тлеющую сигарету. Он прекрасно понимал, что «ничего друг другу не сделали» означало «Минсок не делал ничего дурного», потому что о себе Чондэ такого сказать не мог. Его раздражало, что Минсок, будучи всего на несколько лет старше, повзрослел гораздо раньше, и в своем нежном возрасте понял вещи, до которых Чондэ доходил много лет. Будучи ребенком, он не видел границ дозволенного, не был благодарным… да и вообще, был эгоистичным сукиным сыном, который почему-то считал, что оказался в наиболее выгодном положении, и все вокруг ему за это должны.

— Минсок любил меня, хотя совсем не должен был, а я просто позволял себя любить… У нас с ним были очень нездоровые братские отношения…

Лухан на секунду перестал дышать. Под «нездоровыми братскими отношениями» он понимал вовсе не то, что Чондэ имел в виду, так что эта фраза почти выбила его из колеи, ведь он не имел ни малейшего понятия, как на это реагировать.