Лес повешенных лисиц

Ойва Юнтунен был того же мнения. Если состояние старушки ухудшится, он убежит из Куопсувара. Уйдет на лыжах в Норвегию. Сейчас главное, чтобы Наска поправилась. Нужно сделать для этого все возможное.

– Если с вертолетом не получится, тогда закажи самолет на лыжах. Если будет облачно, я разожгу на Куопсуянкке несколько костров, чтобы вы видели, где сесть. И давай попрощаемся – вдруг мне придется бежать в Норвегию и завтра мы не успеем пожать друг другу руки.

Мужчины с серьезным видом обменялись рукопожатием.

Наска, в бреду от высокой температуры, слушала их бормотание. Она различила несколько слов. Было похоже, что они говорили о больнице, об армии и вертолете. Старушка была возмущена. Опять ее, что ли, хотят отдать в лапы властям? Может, простыни выстираны недостаточно чисто?

Из последних сил несчастная встала с кровати, оделась и принялась подметать пол. При этом она тихо напевала. Когда мужчины, к своему удивлению, увидели, что больная принялась за работу, они попытались уложить ее обратно в постель. Однако Наска заупрямилась и стала готовить обед. Она зашла так далеко, что принесла из сарая дров.

– Я уже здорова, – убеждала она мужчин, пытаясь выглядеть бодрой.

Эта возня отняла у нее последние силы. Вечером несчастную стошнило перед плитой, и она упала на пол. Мужчины отнесли ее в кровать и вытерли пол. Когда измерили температуру, ахнули: столбик поднялся выше сорока градусов. Дыхание Наски стало затрудненным, сердце едва билось в ослабевшей груди, из глаз текла желтоватая жидкость. Наска попросила положить ей в ноги Ермака. Кот был серьезен. Он не мурлыкал: явно чувствовал, что дела у хозяйки плохи. Ермак лизнул сухую руку и смиренно взглянул старухе в глаза. Кот тоже все понимал.

Майор Ремес и Ойва Юнтунен дежурили у постели больной. Они постоянно измеряли ей температуру. Готовили горячее питье и вливали его в рот. Размалывали таблетки от гриппа в порошок, растворяли в горячей воде и поили Наску. Она вся горела, дыхание стало хриплым, голова больше не поднималась с подушки. Силы совершенно ее оставили.

Ночью Наска уснула. Мужчины не посмели включать свет, лишь зажгли перед иконой свечку. Майор Ремес периодически выходил покурить.

В три часа утра Наска очнулась. Чистым голосом она поблагодарила Ойву Юнтунена и майора Ремеса за все хорошее, что они для нее сделали.

– Я замолвлю за вас словечко перед Господом. Живите по-человечески.

Мужчины держали старую Наску Мошникофф за руку, когда она умерла. Майор Ремес закрыл ей глаза. Ойва Юнтунен скрестил на груди ее худые руки, натрудившиеся на своем веку. Мужчины накрыли покойницу чистой, ею самой выстиранной простыней. Майор Ремес зажег перед иконой новую свечу. Мужчины утирали слезы и скорбно покашливали.

Кот запросился на улицу.

Утром обитатели избушки нашли возле крыльца мертвого Ермака. Он замерз во сне. Старый кот навеки перестал мурлыкать.

Глава 30

Ойва Юнтунен и майор Ремес отнесли легкое тело саамской старушки в тюрьму, ставшую теперь покойницкой, и закрыли за собой двери. Ойва Юнтунен принес из поварской целлофановый мешок, в который положил труп кота. По мнению майора Ремеса, это было не совсем правильно.

– Ермака мы в мусорный мешок точно не бросим.

Ремес завернул кота в чистое банное полотенце, отнес в покойницкую, положил под покрывало старухе в ноги, туда, где кот провел большую часть своей жизни. Мужчины стали думать, как поступить с умершей старухой и ее бездыханным котом. Может, стоит известить о случившемся власти? Нужно, чтобы тело Наски было погребено на кладбище… Следовало организовать похороны, отправить некролог в газету «Народ Лапландии», купить гроб, заказать зал для поминок, найти могильщиков, подобрать надгробный камень…

– Ты займешься похоронами, – сказал Ремесу Ойва Юнтунен. – Увезешь тело и все организуешь.

Майор устало вздохнул. Ему еще не приходилось никого хоронить. Солдат убивают, а уж похоронами занимаются в тылу. У майора не было ни малейшего опыта и в организации поминок.

– Опять заставляешь меня везти Наску в Пулью?

– Да. Я тебе за это и плачу.

– Если мы исполним волю покойницы, нам не придется ее отсюда никуда вывозить. Ты же помнишь, что Наска не хотела в город. Она уже при жизни считалась пропавшей. Никто не будет искать тело. Никогда.

Ойва Юнтунен задумался. Если Наску похоронить в тайге, то не придется возиться с бумажками, не будет допроса в полиции. Правда и то, что Наска не хотела в город. Вряд ли она расстроилась бы, узнав, что ее похоронят, например, в Юха-Вайнан Маа[7]. Наоборот, покойница была бы этому несказанно рада.

Решение оказалось простым и естественным. Зачем тащить тело старухи и труп кота в Пулью и потом дальше, незнамо куда? Лучше всего похоронить Наску здесь вместе с котом.

– Только земля тут неосвященная, – раздумывал Ойва Юнтунен. Ремес же считал, что вся планета – освященная и имеет божественное происхождение, если подумать. Господь создал и эту глухомань, и кладбище в Инари. И Ватикан.

– Я могу выстругать хороший гроб, – пообещал майор Ремес.

Ойва Юнтунен размышлял насчет религиозного обряда: