Лес шуметь не перестал...

— Эх, тронул ты меня из дому, теперь бы вот на мягкую постель, рядом с Еленой, — сказал Кондратий.

Но Дурнов не склонен был разговаривать. Он растянулся чуть ли не на всю длину избушки и притих, положив руки под голову. За единственным окошечком избушки хмурились весенние сумерки. Кондратий и не заметил, как забылся сном.

…Проводив мужа, Елена до самого вечера не отходила от окна. Ждать было некого, но глаза как-то сами собой следили за случайными прохожими. Уложив Надю, она было опять подсела к окну, но вскоре опустились сумерки, и на улице стало темно. Не вздувая огня, она стала готовиться спать. В задней избе время от времени приглушенно стонала свекровь. Елена была готова задушить ее, только чтобы не раздавались эти стоны.

Во дворе неистово залаяла собака, послышался крик о помощи. Елена спрыгнула с постели и в одной рубахе выбежала туда.

— Полкан, Полкан! — позвала она и подбежала к человеку, стоящему посреди двора. Елена сразу узнала Николая: он беспомощно размахивал руками, пытаясь спастись от собаки. — Ты как попал сюда? — с удивлением спросила Елена, придерживая пса за ошейник.

— Укроти этого зверя, потом уж спрашивай, — взмолился Николай. — Весь пиджак и штаны разорвал.

Елене с трудом удалось посадить разъяренного пса на цепь.

— Где же ты зашел-то?

— Через забор. Я думал, она у вас на цепи.

Елене было и смешно и жаль его.

— Ну, пойдем в избу… зашью пиджак-то.

Когда они проходили через заднюю избу, с печи со стоном свесилась старуха Салдина.

— Никого нет. Дрыхни, — ответила Елена.

Николай прошел за ней в переднюю и остановился посредине избы, ожидая, пока Елена засветит огонь. Она в темноте надела сарафан, перевесила лампу за голландку и лишь после этого зажгла ее. Николай снял пиджак, не спуская с нее глаз.

— Садись, чего стоишь, словно столб? — сказала она стрельнув в него глазами.

Николай было направился к постели, чтобы сесть рядом с ней, но она остановила его.

— Не сюда. Эка какой ты: не успел войти в избу, уж на постель лезешь. Садись вон за голландку на пол, а то тебя в окно видно, не ко вдове пришел.

— Эх, Елена, все сердце ты мне высушила. Как мы с тобой тогда с базара ехали, с той поры не нахожу покоя, — заговорил Николай, опускаясь на пол рядом с кроватью.

— Говори тише, а то Надю разбудишь, — зашептала она, дотронувшись до его плеча босой ногой. — Ехала-то я, а ты пешком за мной бежал.

Николай промолчал, она спросила:

— Скажи, зачем ночью лез к нам через забор?

— Говорю же тебе: все сердце ты у меня высушила!

— Да тише ты ори! Что я, глухая?

Николай недовольно покосился на Надину кровать и затих. Елена напрасно боялась разбудить дочь: Надя не спала. Она проснулась, еще когда вошел Николай, и украдкой наблюдала за ними, слегка приподняв край одеяла.

— На, иди еще к кому-нибудь заберись во двор, — сказала Елена, кончив зашивать пиджак.

— А штаны? — спросил Николай.

— Может, еще что-нибудь зашить тебе? — улыбаясь, спросила Елена. — Ну, давай, скидай штаны, если не стесняешься меня.

— Как же быть? Не могу же я вернуться домой в таком виде, мать меня со свету сживет, — возразил Николай, вопросительно глядя на Елену.

— Ну, давай, давай, снимай, не стану глядеть на тебя, пока ты без штанов будешь сидеть.

Когда же все было зашито и приведено в порядок, Николай оделся, обулся и с пиджаком в руках застыл посередине избы. Елена не торопила его. Она с полуулыбкой глядела на него, поправляя на коленях сборки сарафана.

Николай понимал, что если сейчас уйдет ни с чем, то для него другого такого момента больше не будет. Он шагнул к лампе и одним махом потушил ее, затем бросил пиджак и в темноте нащупал Елену.

— Ты что, в прятки теперь со мной будешь в темноте играть? — отозвалась та, отодвигаясь от него.

Но это не было похоже на сопротивление.

Ушел от Елены около полуночи. Было темно. Но на небе сквозь редкие облака кое-где мерцали одинокие звезды. Вдали за огородами глухо шумел вырвавшийся из-подо льда Вишкалей. Николай не торопясь брел домой. У ворот их дома была небольшая куча соломы, привезенной еще по санному пути с гумна для новой крыши. Ребятишки солому истоптали. И вот у этой соломы Николай увидел лошадь. Он удивился: чья бы она могла быть и почему ночью бродит по улице? Николай попытался подойти ближе — она шарахнулась в сторону. Но Николай все же узнал свою лошадь. Повод недоуздка свисал вниз, попадал ей под ноги и мешал бежать. Николай вдруг вспомнил, что на ней сегодня верхом ездил в Явлей Канаев. «Что же он бросил ее у ворот?» — подумалось ему. Он с трудом поймал лошадь и завел во двор. Она словно была чем-то напугана и мелко дрожала. Зайдя в избу, Николай сказал об этом отцу. Тот слез с печи и стал одеваться.

— Тут что-то не так, — говорил он с беспокойством. — Гриша не мог бросить лошадь. К Канаевым ты не заходил? — спросил он Николая.

И, не дожидаясь ответа, поспешно вышел на улицу.

6