Леса хватит на всех

— Умар говорил, что этот Мамонт… personalità dubbia[45]… «мутный тип», так, кажется? И, вроде, вы его в чём-то подозревали?

— Было дело… — кивнул егерь, как показалось Фране, нехотя. — Там получилась странная история: Мы со Студентом — это мой напарник, молодой парень, работает лаборантом в ГЗ у Шапиро, — предприняли по своим делам пустяковый вояж — и в какой-то момент обнаружили за собой натуральную слежку! Я тогда грешил на Мамонта — он знал, куда мы направляемся, и вполне мог стукануть тем, кто имел до нас трефный интерес.

Франа наморщила лоб. Не помогло.

— Scusa, non ho capito… что есть «стукануть»?

Про загадочный «трефный интерес» она спрашивать не решилась. И так понятно, что нечто нехорошее.

— Донести, сообщить, передать информацию. Подтвердить это, правда, не удалось, но мы таки поимели с этого свой гембель[46] — угодили в засаду и выбрались буквально чудом. Я так и не смог выяснить, кто так нас невзлюбил, что послал цельную группу каких-то замкадных халамидников с автоматами. Ивот теперь думаю: может, и эта ниточка ведёт в Останкино?

Франа вздохнула. Она уже смирилась с манерой собеседника уснащать речь непонятными и, похоже, непереводимыми словечками.

— Почему именно в Останкино?

— Вернее сказать — в Древобашню, где засели эти шлемазлы из ЦВЛ. Я тут имел кое с кем пару слов, прежде чем идти к дяде Саркису — так вот, совершенно случайно, узнал, что Мамонта видели возле Южного входа на ВДНХ. Он там, вроде как, завис в кабачке — выручку за чернолесскую выдру спускает. А от Южных ворот, чтоб вы знали, прямая тропка до Древобашни…

— Так вы думаете, те banditi в капюшонах — оттуда?

— Чтобы да, так нет. — загадочно отозвался Бич. — Скорее, подозреваю. Но подозрения эти следует прояснить — а для этого, клык на холодец, надо разыскать Мамонта, пока он с ВДНХ не подорвался, и поспрошать его за Пиндоса. Вдумчиво поспрошать, со вкусом….

Он ухмыльнулся, видимо, предвкушая предстоящую беседу.

— Давайте сделаем так: вы побудьте пока у дяди Саркиса — придёте в себя, отдохнёте, вам полезно будет после такого гармидера[47]… За парнем, сетуньцем, заодно приглядите — он же вас спас, как я понимаю?

Франа кивнула. Она и сама думала, что надо бы позаботиться о Глебе.

— Только вот что… — Егерь с сомнением глянул на собеседницу, — Давайте договоримся, чтобы из «Армении» ни ногой! А я уж поговорю, с кем надо, чтобы всякие халамидники не шастали возле здесь…

* * *

Франа дотянула кофе из крошечной чашки — горячий, густой, как смола, обильно приправленный пряностями и сдобренный капелькой кубинского чёрного рома. Дядя Саркис со вкусом, в подробностях, рассказал ей, что рецепт этого кофе он унаследовал от своего дяди, державшего кофейню ещё в доприливные времена, в далёком средиземноморском Бейруте.

— Настоящий греческий рецепт, из Салоник! — многозначительно заявил он, подняв вверх толстый, как сарделька, палец с обгрызенным ногтем. — а то люди обычно спрашивают турецкий кофе, кунац меймун…. — простите мой французский, синьорина, но иначе я об этой бурде говорить не могу, мамой клянусь! все без ума от турецкого кофе.

Франа вежливо кивнула, хотя и не поняла, за что собеседник извинялся, и с сожалением отставила пустую чашку. Кофе, и вправду, удался.

— Скажите, синьор Саркис, а почему Бич… синьор Сергей употребляет так много странных слов? Я, вроде, неплохо говорю по-русски, а понять никак не могу…

— Э-э-э, какой я синьор, дочка? — удивился армянин. — Дядя Саркис и дядя Саркис, все так говорят, да? А что до Бича — так вечно он, как разнервничается, начинает корчить из себя одессита. Хотя, всю жизнь прожил здесь, что теперь, что до Зелёного Прилива, а в Одессе только раз и был, туристом.

Уточнять, как связаны посещение егерем города Одесса и его странная манера выражаться, Франа не стала — тем более, что предмет их разговора возник в дверях павильона. Итальянка бросила взгляд на большие, в дубовой с бронзой отделке, часы, висящие на стене над входом — егерь отсутствовал около трёх часов. За это время она успела напоить Глеба куриным бульоном и решительно пресечь его попытки встать и отправиться на поиски налётчиков. Сейчас сетунец спал; жутковатая сеть чёрно-синих сосудов, опутывавших его лицо и шею, побледнела и почти растворилась. Похоже, эликсиры из кожаного футляра подействовали, и Франа дала себе слово при случае расспросит парня об их составе. В конце концов, исследователь она, или нет?

Бич уселся за столик у стены, между квадратной колонной из тёмно-красного мрамора и огромным фикусом в кадке. Франа, чуть помедлив, подсела к нему, и он поприветствовал девушку кивком. Дядя Саркис принёс и поставил перед ними большую фаянсовую кружку с чаем, от которого исходил одуряющий запах мяты, чабреца и ещё каких-то незнакомых Фране трав. Потом стол стали блюдо с кусочками пахлавы и ещё каких-то сладостей, названия которых Франа так и не сумела запомнить. Появилась и ещё одна чашка, поменьше — для итальянки.