Леса хватит на всех

Да ведь это тот самый егерь, наставник Умара, сообразила Франа. Вот и армянин-трактирщик обратился к нему по прозвищу — «Бич»…

Егерь не успел переварить сведения, вываленные на него дядей Саркисом, когда позади раздался протяжный клокочущий хрип. Франа обернулась — Глеб (он всё это время держался у неё за спиной, исподволь оглядывая разгромленный зал) схватился обеими руками за горло — меч, который он так и не убрал в ножны, зазвенел по мраморным плиткам пола. Лицо сетуньца налилось кровью, посинело. Он сделал три шага — и ничком повалился на столик. Несчастный предмет обстановки не выдержал такого насилия — ножки подломились, чудом уцелевшая посуда разлетелась по сторонам, а Глеб уже бился в судорогах, страшно хрипя и выгибаясь дугой, так, что тело его моментами опиралось на затылок и пятки, словно в эпилептическом припадке. В углах запрокинутого, оскаленного рта показалась пена, глаза налились багровой кровью и, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

Потрясённая Франа не успела пошевелиться, а Бич уже отшвырнул в сторону рюкзак и опустился на колени. Одной рукой он прижал его плечи к полу, другой выхватил из ножен на поясе жуткого вида кривой нож-кукри, и разжимал его лезвием зубы сетуньца.

— Чего стоите, как три тополя на Плющихе? — заорал егерь, обращаясь то ли к итальянке, то ли к трактирщику. — У него на поясе аптечка — отстегните, не видите, у меня руки заняты? Бикицер, пока он не окочурился!

Двигаясь, словно в дурном сне, Франа нашарила на ремне у Глеба плоский кожаный футляр. Сдёрнула его, ободрав пальцы острыми углами пряжки, открыла. Внутри, словно охотничьи патроны в патронташе, устроились маленькие, в палец длиной, стеклянные пузырьки с разноцветным содержимым.

— Руны «Эваз» и «Гебо»… — непонятно прохрипел егерь, продолжая бороться с корчащимся в судорогах сетуньцем. — И не перепутай, а то и правда помрёт!

Действительно, на кожаных кармашках «патронташа» были то ли выдавлены, то ли выжжены значки. Некоторые из них были Фране знакомы.

— Я не понимаю… — начала она, но Бич уже и сам сообразил, что дал маху.

— «Эваз» — как буква «м» кириллицей, — объяснил он, с усилием удерживая извивающегося, бьющегося сетуньца. — «Гебо» — «ха» или латинская «икс».

Франа вытащила из кармашков нужные пузырьки — один был густо-красный, как томатный сок, дугой — бирюзовый. Пузырьки запечатывали пробки, сделанные, похоже, из серебра.

— Открывай и по очереди лей ему в рот! — скомандовал егерь. — И не копайся, а то уже можно будет не беспокоиться!

Он провернул нож — зубы Глеба захрустели, и Франа, обмирая от страха, один за другим влила ему в рот содержимое сначала красного, потом бирюзового пузырьков. Эффект проявился почти мгновенно — лицо сетуньца неестественно побледнело, под кожей проявилась и стала стремительно наливаться исчерна-лиловым густая сетка сосудов. Радужки глаз часто-часто запульсировали, сделались пронзительно жёлтыми, и Франа увидела, как зрачки сначала сжались в крошечные, с маковое зерно, и тут же снова расширились — но теперь уже узкой вертикальной, как у змей, щелью. Тело сетуньца обмякло, голова безвольно свалилась на бок.

— Успели… — выдохнул егерь. Он вытащил кукри изо рта Глеба и обтёр клинок о рукав куртки прежде, чем вернуть его в ножны. — Ещё бы пара минут, и его уже никто бы не откачал. Но я имею спросить: что за поц резанул парня ножом с ядом Анк-Тэн? Я-то думал, что за его состав в курсе только друиды и немножѐчко наша Ева…

Франа молча пожала плечами. Её трясло. Бич внимательно посмотрел на девушку и покачал головой.

— Ладно, с этим будем разбираться потом. Дядя Саркис, пусть парня уложат на какую-нибудь постель и согреют. И расскажите, наконец, что тут у вас стряслось, и куда делся Умар?

— Значит, синьорина Монтанари, Пиндос… наш американский друг упоминал Мамонта?

Франа кивнула.

— Да, он хотел с ним что-то обсудить. Мы встретили его возле арены, где проводят бои чудовищ, и этот ваш Мамонт расплачивался с устроителем. А Патрик ждал его, чтобы поговорить.

— Не мой. — отрезал егерь. — Будь он моим хотя бы наполовину — я бы свою половину давно пристрелил…

— Scusa, cosa… простите, не поняла? — Франа удивлённо вздёрнула брови. Как это — застрелить mezza persona… половину человека?

Егерь ухмыльнулся.

— Это вы меня извините, синьорина. Люблю, знаете ли, цитатки, особенно вот такие вот, с лёгкой придурью. Эта, к примеру, из Марка Твена — правда, у него речь шла о брехливой собаке[44].

— Всё равно, не понимаю…

— Не берите в голову, говорю же! Лучше припомните: Пиндос… Патрик говорил, зачем ему понадобился Мамонт?

— Нет, к сожалению. Мы тогда только и успели, что условиться о встрече здесь, в «Армении». Я потом хотела спросить, но не было…succedendo… случая, повода, да?

— Ясно… — кивнул егерь. — И он успел предупредить, что целью похитителей были именно вы?

— Мы, все трое, как я поняла. На Патрика навалились сразу два этих bastardo, он успел крикнуть: «Бегите! Они пришли за нами!». А потом эти типы кинулись ко мне и я выскочила наружу.

Она помедлила.