Лесков: Прозёванный гений

Лесков вновь, как отчасти в «Соборянах», попытался расслышать таящуюся за социальными отношениями, коллизиями и внешними событиями бездну невидимого духовного мира, влияющего на всё происходящее в земном мире. Этот прием отчасти используется и в «Бесах» Достоевского, написанных в то же время (роман Лескова публиковался в «Русском вестнике» с октября 1870 года до октября 1871-го, роман Достоевского – с января 1871 года по декабрь 1872-го)⁵⁴⁷, где причиной всех бед оказывается духовная порча человека. Но если Достоевский не сомневается в том, что в основе нигилистических и революционных идей лежит беснование, одержимость силами зла, то для Лескова нигилизм скорее свидетельство умственной ограниченности, глупое заблуждение, шутовство в самом дурном вкусе.

Зло не имеет в романе Лескова прямых социальных проекций, но реально и властно действует в сердцах персонажей. С большой психологической убедительностью автор описывает внутреннюю борьбу Бодростиной на пути из Европы в Россию, куда она едет, чтобы довершить задуманное:

«– Я буду богата, – утешала себя Глафира. – Ну, а далее? – переговаривался голос. – А далее? – А далее?.. А далее?.. Я не знаю, что далее…

И она лежала, кусая себе губы, и досадливо вглядывалась в ту страшную духовную нищету свою, которая грозила ей после осуществления ее плана обладать громадным вещественным богатством, и в эти минуты Глафира была человек, более чем все ее партнеры».

Дурное в ее душе победит, потому что слишком часто побеждало до того: «естественная природа зла, порождающая одно зло из другого, не пускала ее назад»⁵⁴⁸. Но в отличие от Горданова она сохранит сомнение до последнего, что в итоге ее и сломает. Недаром по-настоящему Глафира полюбила лишь полного своего антипода, благородного и нравственно безупречного Андрея Ивановича Подозерова, видящего цель жизни в том, чтобы «сберегать себя от зла». Таковы все здешние праведники: открыто со злом не борются, но берегут себя от него. Интересно, что двое из них, овдовевшая генеральша Синтянина и Подозеров, соединяются в счастливом браке.

Сила страстей, обуревающих героев, отчасти объясняет театральность этого романа. Вполне театрально он и завершается – тремя убийствами, одним сумасшествием и одним самоубийством. Уроки, вынесенные из сочинения пьесы «Расточитель» с похожим набором, прошли, кажется, не зря.

Первая глава романа – описание нескольких смертей. Эпилог также описывает вереницу смертей. Но «На ножах» – роман не о смерти, а о жертве.

Жертв в нем и в самом деле очень много.

Принесены в жертву первая супруга генерала Синтянина, безответная Флора, как уверяла молва, сошедшая в могилу по вине престарелого мужа, и незадачливый нигилист, главный шут в романе Иосиф Висленев, которого Горданов женил на своей любовнице Алине Фигуриной и, в сущности, сделал убийцей Водопьянова. Еще одна жертва – сестра Висленева, красавица Лариса: Горданов соблазняет ее, а потом заставляет стать женой двух мужей.

При жертвах состоят их мучители: Горданов, Глафира, журналист-ростовщик Тихон Кишенский, Алина, генерал Синтянин.

Один из самых живых образов – девица Ванскок; недаром именно ее отметил добрым словом Достоевский[101]. Горданов поучает идиотку-нигилистку:

«Глотай других, чтобы тебя не проглотили. <…> Живучи с волками, войте по-волчьи и не пропускайте то, что плывет в руки. Что вам далось это глупое слово “донос”, все средства хороши, когда они ведут к цели. Волки не церемонятся, режьте их, душите их, коверкайте их, подлецов, воров, разбойников и душегубов!»⁵⁴⁹

Безупречные герои романа оказываются в стороне от этой кровожадной дарвинистской свалки – но не от жертвенного огня, на который отправляют себя сами.