Лесков: Прозёванный гений

«Всё хорошо, что искренно и что живет в нас ради любви ко Христу, владыке и повелителю нашему: в этом настроении “всё привменяется во благое”, и задача приведения “к одному знаменателю” решается многими способами… так верю, не боясь ничьих мнений и уважая все мнения, которые искренни и честны. В этой ереси я прожил жизнь и молю Богу (так. – М. К.) позволить мне в ней же и умереть, храня веру, надежду и любовь»⁶²⁴.

«На краю света» оказывается подступом к формированию взглядов Лескова на писателя как на миссионера. Незадолго до смерти, в 1894 году, он сформулирует эту мысль: «Дело честного писателя – служить тому, чтобы Царство Божие настало на земле как можно скорее и всесовершеннее»⁶²³.

Еврейский вопрос

Рассказ «На краю света» вскоре после первой публикации вышел отдельным изданием, удостоился нескольких доброжелательных рецензий⁶²⁵ и… понравился даже самому Победоносцеву, которому были близки взгляды Лескова на крещение иноверцев⁶²⁶. Словно бы в пару первому своему «миссионерскому» рассказу Лесков вскоре написал второй, «Владычный суд», на ином материале продолжая развивать тему крещения и имперского доминирования. Главную сюжетную роль в нем тоже играет иерарх, на этот раз названный полным именем, – митрополит Филарет (Амфитеатров), чей «владычный суд» помог незаконно взятому в кантонисты мальчику-иудею освободиться от службы.

По службе в рекрутском присутствии в Киеве Лесков хорошо помнил, как еврейских мальчиков забирают в армию, вырывая из «теплых постелей» и материнских объятий, но, вероятно, знал и задолго до этого. В «Овцебыке», рассказывающем о его ранней юности, есть печальный эпизод о том, как «партию малолетних еврейских рекрутиков перегоняли через город»⁶²⁷. После вступления на престол Александра II началась постепенная либерализация политики и в отношении евреев: набор еврейских мальчиков в кантонисты был прекращен, в 1860-е годы несколько категорий еврейского населения получили право жить за пределами черты оседлости[114].

Хотя «Владычный суд», действие которого приходится, видимо, на начало 1850-х, писался уже в новые времена, но об окончательном снятии всех национальных ограничений речи еще не шло. Однако в этом рассказе доброе отношение к иудеям проявляет не только рассказчик-чиновник, но и киевский губернатор, и православный епископ. В этом смысле «Владычный суд» зеркален по отношению к «На краю света»: во втором случае дикарь спасает епископа от смерти, в первом – епископ спасает иноверца от службы в армии. Два этих рассказа вполне можно читать как дилогию, недаром несколько лет спустя они были изданы одной книжкой⁶²⁸. Смысл ее сводится к знакомой апостольской максиме: в христианском отношении к миру нет «ни Еллина, ни Иудея… но все и во всём Христос» (Кол. 3:11). Православный епископ – символический образ Христа – сначала в одном рассказе, а затем в другом иллюстрирует эту идею своим добрым отношением к «эллину» – язычнику-тунгусу и иудеям – мальчику и его отцу.

Рекрутирование малолетних евреев, введенное Николаем I в 1827 году, было частью российской колониальной и церковной политики, имевшей конечной целью христианизацию иудейского населения. В «Овцебыке» православный священник не отделяет себя от государственной системы. А митрополит Филарет у Лескова не позволил креститься еврею-мошеннику, который, взяв деньги с отца мальчика за то, что поступит рекрутом вместо его малолетнего сына, внезапно объявил, что хочет принять православие (в таком случае взять его в армию как еврея уже не могли и мальчик всё-таки попадал в набор, а его отец, отдавший последние копейки, оставался нищим). Казалось бы, какое дело православному митрополиту до всей этой возни? Но «добрый дедуся» Филарет, как мы знаем, славился широтой взглядов.