Лесков: Прозёванный гений

Почему Лесков предпочел отдать «Левшу» в аксаковскую «Русь», понятно: ему очень хотелось, чтобы ядреная сказка о русских умельцах, которые без «мелкоскопа» подковали, но в итоге обездвижили английскую блоху, прозвучала именно в славянофильском контексте. Отвращение Аксакова к государственной и церковной бюрократии, складывающей «живые души под сукно», оторванной от тех, кому она призвана служить, Лесков совершенно разделял, но в перспективность союза монархии и народа, в отличие от него, не верил⁸⁰². Несмотря на расхождение во взглядах, Аксаков вслед за очерком Лескова «Обнищеванцы» о народном вероучителе Иване Исаеве напечатал у себя в газете и «Сказ о тульском косом Левше…».

В газетной публикации Лесков выдал легенду о подкованной блохе за народную. В предисловии он писал:

«Во всяком случае сказ о стальной блохе есть специально оружейничья легенда, и она выражает собою гордость русских мастеров ружейного дела. В ней изображается борьба наших мастеров с английскими мастерами, из которой наши вышли победоносно и англичан совершенно посрамили и унизили. Здесь же выясняется некоторая секретная причина военных неудач в Крыму. Я записал эту легенду в Сестрорецке по тамошнему сказу от старого оружейника, тульского выходца, переселившегося на Сестру-реку еще в царствование императора Александра Первого»⁸⁰³.

Уже здесь скрыто противоречие: с одной стороны, «наши» «посрамили и унизили англичан», с другой – потерпели от них поражение в Крымской войне. Кто здесь охотник, кто добыча? Кто кому показал кукиш? То есть кукиш-то показал Лесков, но кому?

Почти все рецензенты, откликнувшиеся на сказ⁸⁰⁴, поверили, что перед ними реальная легенда оружейников, но «принизил» автор русский народ или «польстил» ему, разобраться всё-таки не могли⁸⁰⁵. Ближе всех к разгадке оказался критик из «Вестника Европы»: «Вся сказка как будто предназначена на поддержку теории г. Аксакова о сверхъестественных способностях нашего народа, не нуждающегося в западной цивилизации, – и вместе с тем заключает в себе весьма злую и меткую сатиру на эту же самую теорию»⁸⁰⁶.

Однако, как вскоре стало ясно, Лесков вступил в диалог не только с Аксаковым, но и с целой литературной традицией. В июне 1882 года в открытом письме в газету «Новое время» он объявил:

«Всё, что есть чисто народного в “сказе о тульском левше и стальной блохе”, заключается в следующей шутке или прибаутке: “англичане из стали блоху сделали, а наши туляки ее подковали да им назад отослали”. Более ничего нет “о блохе”, а о “левше” как о герое всей истории ее и о выразителе русского народа, нет никаких народных сказов, и я считаю невозможным, что об нем кто-нибудь “давно слышал”, потому что – приходится признаться – я весь этот рассказ сочинил в мае месяце прошлого года, и левша есть лицо мною выдуманное»^¹.

Андрей Николаевич Лесков в воспоминаниях безоговорочно поддерживает версию «не подслушал, а сам сочинил». Лето 1878 года он провел с отцом в Сестрорецке, «в доме какого-то оружейного мастера, из молодых»:

«За всё лето Лесков вел знакомство только с одним помощником начальника местного оружейного завода полковником Н. Е. Болониным…

Николай Егорович, большой специалист, водил нас по всем цехам, объяснял работу всех станков и водяных двигателей. Завод выпускал вводившуюся тогда во всей армии 4-линейную “берданку”. Отвоевали мы с Турцией в 1877–1878 годах, имея ее только в гвардии и отдельных стрелковых батальонах.

Вечерком Болонин заходил за отцом, и мы втроем шли в Дубки, к морю. Лесков не раз и у него и вообще у кого только было можно доискивался корней ходившего присловья о том, как англичане стальную блоху сделали, а туляки ее подковали да им назад отослали. Все улыбались, подтверждая, что что-то слышали, но что всё это, мол, пустое.

Так “Левша” и остался ничем не обязан лету, проведенному в оружейном поселке, на даче у оружейника. Не было там и никакого “старого тульского выходца”.