Лесная повесть

Долги летние дни. Чуть забледнеет вечерняя заря, а на востоке уже встает, разгорается утренняя. Полунощные зори не дают ночи ни места, ни времени. Растет все, торопится. Красавица ель подняла свою сизую пику-вершину. Пьет ненасытно солнечное тепло и золотистыми пестиками-побегами еще выше тянется.

В темных борах и светлых березняках, в зыбких болотах и тенистых трущобах — всюду изначальная жизнь. Щурились разноцветные глазки, пыжились разношерстные спинки, раскрывали желтые рты птенцы. Молодое племя! И тянулось оно всеми головками к свету, любопытно заглядывало через край родимого дома на неведомый пока мир.

Время идет, подрастает племя. Пробуют неокрепшие крылышки дроздята, взмахивают ими, а не хватает духу покинуть гнездо. Дрозды-родители рядом летают, манят детей за собой.

Еще день проходит. По часам растут птенцы. Не уходят они уже в развороченное гнездо, выбрались на сучок, сидят тесным рядком. Не успевают старые птицы насытить детей. С утра до вечера за кормом летают, а птенцы все голодны, все орут, раскрывая широкие рты.

Разозлился дрозд на птенцов, заквохтал раздраженно. Сел на сучок, столкнул грудью горластого сына, за ним другого, третьего… Полетели в разные стороны дроздята, а меж ними с отчаянным криком сновала мать: «Летите, мол, милые детушки, спасайте ребрышки. Старый хрыч с ума спятил»…

ИСПЫТАНИЯ

Не так-то просто подняться в природе, стать взрослым зверем без надежного покровительства родителей. Новый день — это новый риск, это новые испытания. Но каждый прожитый день в науку идет. Так рос и наш лосенок.

…Леском да кустарником шел к речке медведь Драно Ухо. Спешил он, ему было некогда. У тихой лагуны, там, где увитые хмелем черемушины скрадывают звериную тропу к водопою, под кучей травы и веток тухли остатки косули. Давно косолапый не ел досыта мяска, а вчера повезло — выждал косулю.

Но что это? Прямо навстречу ковыляет долговязый лосенок. Засопел топотыга, остановился. Стал и лосенок, заметив зверя, видит, на беду набрел. Оглушительно рявкнул медведь, не дал лосенку опомниться. В три скачка подоспел к жертве, наотмашь ударил когтистой лапой. Ударил — и сам полетел вперевертыши! Вскочил сбитый наземь лосенок, спружинил упругими ножками, пулей помчался к болоту.

Быстро оправился зверь, да уже поздно. Теперь ищи-свищи ветра в поле. Заревел Драно Ухо в обиде, обежал поляну — растерянный стоит. Не умеют медведи по следу бегать…

* * *

Эта оплошность не прошла безнаказанно для лосенка. Медведь когтями порвал ему шею. Сгоряча лосенок удрал, но потом обессилел и лег.

Наступили тяжелые дни. Больная, с запекшимися рубцами шея пылала огнем, одолевали немилосердные слепни. Лосенок метался в траве и тихо, беззвучно мычал.

Но живуч был лосенок.

С веселым громом пролился над тайгой ливень. Умыл, освежил тайгу и напоил просохшую землю. Заликовало, заволновалось лесное население. Очнулся от тяжкого забытья и лосенок. Встал, постоял и медленно побрел по лужайке. То ли от слабости, то ли от пьянящего аромата воспрянувших после грозы трав кружило голову. Покачиваясь, лосенок прошел к молодой осинке и лег в тени ее веток.

Утром другого дня он ощутил сильный голод. С жадностью начал ощипывать листики на осине. Нижние обобрал, к другому деревцу перешел. Но вскоре устала больная шея, голова стала никнуть к земле. Приглядел лосенок кудрявую вербу, забрался под нее в гущу ветвей и заснул.

МОГУЧИЙ ИНСТИНКТ

Пришло время, когда тоска по родичам совсем вскружила голову старому волку. Затосковал не на шутку, в одиночестве жить не может. И как-то утром, еще до солнца, побрел к урману. Идет знакомой лесной гривой, прислушивается, принюхивается, однако идет.

С некоторого времени волк почувствовал, что за ним неотрывно следят чьи-то глаза. Угнетала скрытая слежка. Вовсе невыносимо стало сейчас, вблизи от чужого логова. Довершая все возрастающий страх, неожиданно из-под самого носа с шумом сорвался глухарь. Так и прирос волк к земле. Когда утонули в лесных потемках последние звуки полета, опомнился зверь и поднялся. Тихо приблизился к тому месту, где встречался с волчицей. Еще сильней почувствовал пристальный Взгляд на себе. Прикованный им, волк не смел шевельнуться.

Не обманули зверя инстинкты. За ним давно следили чужие глаза. Это были волки — хозяева здешнего леса. Вышел из-за укрытия гривастый волчина, решительно направился к старику. Задрожали поджилки у старого, с места сойти не может. А стоит, хорохорится, этак браво поднял голову, как мог навострил дряблые уши. Знает серый: малейший шаг к отступлению — и пропал. Сам не раз расправлялся с такими. Поравнялся мощный волчина, обнюхал незваного гостя. Бесшумно вышла волчица. Старый волк ни жив ни мертв. Убежал бы, да поздно. Догонят и разорвут! Не за тем сюда шел старик…

И лег как ни в чем не бывало. Вытянул голову на траве, глазами смирнехонько смотрит. Ведь больше ему ничего и не надо, с волками бы только быть.