Лесное лихо

– Пора! – говорит отец. Грибники надевают защитные очки и респираторы и бросаются к первой ловушке. Мальчишки вдвоём подтаскивают корзину. Отец и Влад (Стас больше на подхвате) подхватывают грибы длинными щипцами и укладывают в корзину. Точнее, в многослойный контейнер, упакованный в ивовую плетушку. Обычную корзину грибы разрушили бы в считанные минуты.

Покончив с одной ловушкой, грибники переходят к другой. Всё повторяется. Скоро одна «корзина» наполнена.

– Стас, крышку запри! – командует отец.

Совет нелишний – пленённые грибы ворочаются, перекатываются и пытаются выбраться на волю.

Скоро заполнены все три контейнера.

– Ну, хватит, – говорит отец. – Снимаем ловушки.

Грибники выдёргивают колышки, и освобождённые шары устремляются к «ромашке», один за другим ныряя в круглый рот. Некоторое время «ромашка» лежит на земле. Потом лепестки скатываются в куполообразный бутон, и он втягивается под землю. На том месте остаётся небольшое полукруглое углубление.

В полночь он снова пробуравит землю, раскинется ромашкой и выбросит из бесформенного «рта» мириады спор. Одни унесёт ветер, другие съедят лесные твари, третьи не смогут укорениться. Но несколько десятков приземлится на расстоянии десятка саженей от «ромашки». Они выпустят в землю тонкие белёсые нити и будут всё ночь насыщаться перегноем. А к следующему полудню они созреют и покатятся к «ромашке», чтобы нырнуть в её зев. И так будет завтра, и послезавтра – до конца лета, пока в садах не поспеют ранние яблоки.

Внезапно с края поляны срывается запоздавший шар и стремглав несётся к середине, где минуту назад лежала «ромашка». На пути его оказывается ямка и бугорок земли. Они срабатывают как трамплин. Гриб взлетает и по дуге летит в голову отца, который вместе с мальчишками скручивает тяжёлую сеть.

Стас роняет свой край ловчей сетки и волейбольным ударом в прыжке отшибает бешеный гриб в сторону.

Боль приходит не сразу. Стас видит, как отец и брат рвут с него кожаную куртку и рукавицы, разом превратившиеся в гнилые лохмотья. Рубашка тоже летит на землю. На обоих предплечьях – пятна обожжённой кожи. Отец и Влад выливают ему на руки воду из фляжек, чтобы смыть остатки кислоты, потом бинтуют руки. Непосредственно на кожу идёт нормальная стерильная салфетка, сверху – чистая холстина, которой пользуются в этих краях для лечения ран.

Спасательная операция проходит в молчании, нарушаемом короткими командами отца «Вытяни руки!» «Владка, воду, живо!», «Придержи!» и так далее.

Отец обнимает Стаса.

– В нашем деле, – говорит он, – самое опасное – время, когда «ромашка» под землю уходит. Вот такие бешеные грибы пропустят, когда нужно возвращаться, а потом несутся вскачь. Помнишь, Влад, я тебе рассказывал?

– Да мы же в позапрошлый раз видели, пап, ты что, забыл? Он как раз мимо нас промчался. Стас, а ты круто его! Бац – и шар вдребезги!

Белёсый «злодей» лежит в нескольких метрах от грибников. От удара он треснул пополам и, мелко подрагивая, скукоживается.

– Пап, как думаешь, какой порошок получится из бешеных грибов? – спрашивает Стас. Не только потому, что ему это интересно, но и затем, чтобы показать, что ему нисколечки не больно.

– Такой же и порошок будет. Начнёшь по потолку ходить и покемонов ловить. Не советую, – полушутя говорит отец.

С помощью старшего брата Стас надевает рубашку и куртку, у которых отрезаны сожжённые рукава. Он пользуется привилегиями раненого – отец не заставляет его таскать сетки и корзины с добычей да навьючивать их на лосей. Дядька Завид выслушивает рассказ о бешеном грибе с умеренным интересом: пуща – не кумова хата, лесной промысел никогда не был безопасным.

Отряд спускается с горы и прежним порядком движется в сторону хутора. Однако, как только они проехали половину пути, окружающее неуловимо меняется. Псы-разведчики замирают и устремляют оскаленные морды куда-то вбок. Тревожно и зло всхрапывают лоси. Дядька Завид произносит что-то неразборчивое, вытягивает из тула одну стрелу и накладывает на тетиву. Отец и Влад берут наизготовку ружья. Стас тоже пытается перебросить своё ружьё со спины, но перебинтованные обожжённые руки слушаются его плохо, а тем временем отряд сворачивает с еле заметной тропки и погружается в лес.

Лоси идут рысью, и всё искусство Стаса уходит на то, чтобы не поздороваться лбом с толстым суком и не вылететь из седла. Сердце бьётся где-то в горле, в голове мечутся суматошные обрывки мыслей («засада?.. волки?.. война???). Хладнокровие старших передаётся ему и не даёт разгуляться панике.

А дальше всё происходит очень быстро. Впереди, где-то совсем близко, слышится женский крик и рёв раненого лося. А ещё – жуткий, ни на что не похожий рык. Отряд вылетает на прогалину, Стас успевает заметить безжизненное человеческое тело, разметавшееся возле переломанного куста, скорчившуюся на земле лосиху с распоротым брюхом и почти оторванной головой, а возле неё – кошмарное создание, похожее на человека и неправдоподобно громадного кота.