Лесное лихо

Это игра такая – лазать по развалинам мёртвого города, искать разные странные штуки, вздрагивать от скрипов и шорохов, а потом рассказывать мелюзге про кровожадных диких зверей, или призраков, или чудовищ (которых, конечно же, победили). Иной герой-путешественник такого наврёт, что самому не по себе станет, а уж маленькие слушатели и вовсе обревутся со страху. Отцы, если узнают, могут и выпороть – не так чтобы очень сильно, сами ведь когда-то были пацанами и бегали в мёртвый город – но чувствительно. Всё же мёртвый город – это не шутки, там опасно. Конечно, ни волков, ни медведей, ни других крупных зверей там можно не опасаться – не любят они мёртвые города. А вот на змею налететь, или гнездо шершней невзначай сковырнуть – это запросто. Или просто свалишься куда-нибудь в яму и не вылезешь. Или в высоком доме со стены упадёшь. А стены там – у-у-у! Как скалы на юге (правда, никто из горожан не видел эти скалы, но, если старики сказали, значит, так оно и есть). Смотреть вверх, так шапка падает! Говорят, эти дома мало-помалу разрушаются, а в старые времена были ещё выше. Но и сейчас они – выше самой высокой храмовой башни. Если забраться на вершину – видно далеко-далеко вокруг!

Вот только пока залезешь на вершину – семь потов сойдёт. От усталости. И ещё семь раз по семь – от страха. Ступишь на лестницу, обросшую мхом и травой, а кое-где и низенькими корявыми деревцами – а она держится на соплях. Или идёшь-идёшь, поднимаешься, а её бац! – и нет. Обрывается. Надо идти к другой лестнице по тёмному коридору, где отовсюду свисает паутина и плесень, каменный пол завален отколовшимися глыбами и всяким мусором, под ногами нет-нет да и шныряют змеи и крысы, а из светлых проёмов по бокам коридора, кажется, кто-то смотрит в спину тяжёлым, липким взглядом… А пол под тобой пошатывается! Но настоящий мужчина – он ведь ничего не боится!..

А ещё в мёртвом городе бывает… всякое. На самом деле бывает. Потому что мёртвые города когда-то построили безбожные колдуны. И, хотя колдунов давно перебили ревнители веры, путешественники стараются держаться кучкой. А, как только солнце склоняется к закату – торопятся домой. Мало весёлого – ночевать среди развалин, где по ночам наверняка шатаются тени прежних хозяев и всякая нечисть.

Но до ночи ещё далеко, и полдюжины храбрецов в возрасте от десяти до четырнадцати лет уселись на горячий камень прямо посреди бывшей улицы, жуют захваченные из дома лепёшки и болтают о чудесах, которые они видели во время прежних походов в мёртвый город.

– Вот там, – чёрный Исымбей махнул рукой, – есть дом разрушенный. Большой дом был, а сейчас одни камни. А под ним ход в подвал. Я туда как-то раз залез с факелом…

– Это когда же было? – подозрительно спросил Гаджиф. – Что-то не припомню! – Они с Исымбеем друзья и соперники. Потому что Гаджиф – самый старший и самый сильный, и он по праву верховодит в компании. А Исымбей хоть и моложе, но ловкий в драке и наглый, и хочет сам стать вожаком. Поэтому Гаджиф его постоянно осаживает. А Исымбей как будто не замечает, что бесит старшего, только лыбится постоянно. Они, чернокожие, постоянно зубы показывают.

– Вас тогда не было, – отмахнулся Исымбей. – Я с одним Абдрахомом вдвоём пошёл. Помнишь, Абди?

– Ага! – братишка Исымбея кивнул, хотя, конечно, ничего такого не было. Но если старший брат сказал «Помнишь?», надо сказать «Да».

– Вот, мы лазили, долго лазили, ничего путёвого не нашли. Хотели домой идти. А тут сопляк мне говорит: Исымбей, видишь, нора?

– Ага! Точно! – уже более уверенно подтвердил младший.

– Я говорю: вижу. А он мне: а давай туда залезем! А я говорю: а давай, если не боишься! Ну, мы и залезли. Я факел зажёг. Мы залезли, а там вот такая здоровая комната с косым потолком. Там, где мы слезли – нормальный, во такой, а у края – низкий-низкий, ползти надо. Мы проползли. А там дальше – коридор, черным-черно, совсем ничего не видно…

– А я говорю: Исымбей, пошли дальше, если не боишься! – встрял мелкий.

– Ну да! – улыбнулся Исымбей, не забывая, впрочем, отвесить мелкому подзатыльник, чтобы не перебивал старшего. – Идём так. Темно, только факел. Идём так, долго идём, свернули раз направо, два налево, и слышим… – рассказчик таинственно понизил голос: – за спиной – туп-туп-туп… туп-туп-туп… Будто кто-то на трёх ногах ковыляет. Оборачиваюсь – никого. А тут Абди визжит – «Да он на потолке, над тобой!»

Абдрахом с удивлением уставился на брата – такого развития рассказа он не ожидал. Остальные примолкли. Хотя и ясно, что рассказ – враньё от первого до последнего слова, всё равно жутковато.

– Я поднял факел, гляжу – по потолку бежит тварь, на пень похожая, только волосатая вся, на трёх ногах. Туп-туп-туп, туп-туп-туп… Я в неё факелом сунул, шерсть загорелась, она завизжала так, будто напильником по железяке провели, и бежать! Так, по потолку побежала! Бежит, горит, воняет, визжит!

– А вы? – спросил Гаджиф.

– А мы к выходу побежали. Мало ли, сколько их там ещё таких!

– Я бы поймал и чучело из неё набил! – сказал Залмун.