Лесное лихо

Спустя вечность Залмун сидел возле нагромождения глыб, где лежало тело Гаджифа, и безмятежно улыбался. Он ничего не помнил и ничего не боялся. Он не помнил, как по приказу Прекрасной Светлой Госпожи высосал глаза у Йилтоша, а потом то же самое проделал с покалеченным Мафекжином. Он не помнил, кто такие Йилтош и Мафекжин, он и своё имя забыл, но помнил чудесный вкус живых глаз. И он хотел почувствовать его ещё.

Он посидел, потом встал и пошёл.

* * *

Все жители деревни собрались на центральной площади. Все – это значит «все», от младенцев, которые сосут материнскую сиську, до стариков, которые не могут подняться с постели. Кто сам не ходит – тех родственники на руках притащили. Такова воля господина абира, да будет милостив к нему Всевышний и Отец-Искупитель. А когда воля начальника подкрепляется прикладами и сапогами солдат, даже самые тупые понимают, что надо делать.

Да и было на что посмотреть. Не каждый день местным земледельцам доводилось видеть настоящие машины. Даже сборщик налогов приезжал из города на конной повозке. А такого чуда не видали даже те, кто по торговым или иным делам выезжал далеко за пределы деревни: большая, как дом, о двадцати колёсах на пяти осях, пятнистая, как жаба, и кузов был закрыт железным колпаком с окошками. На этой машине приехали двадцать солдат со скорострельными карамультуками, офицер, господин абир ар-Пигиди и двое стражей-телохранителей.

Приехали не просто так – судить мерзкого колдуна и дьяволопоклоника Джафраэля. Подсудимый стоял на коленях посреди площади, босой, с непокрытой головой, в изорванной одежде. Одежда была разорвана не потому, что его били – зачем бить того, кто уже, считай, мёртв? Просто преступник должен стоять перед судьями в жалком виде – так полагается. Рядом с преступником стояли два солдата.

Господин абир ар-Пигиди сидел на складном стуле под тентом. По бокам от него, чуть позади, стояли стражи. За спиной у них выстроились солдаты – десяток, остальных офицер отрядил на посты. Сам офицер тоже сидел на стуле под тентом. Наиб читал ярлык, в котором были указаны вины Джафраэля:

– …Никем не принуждаемый, по своей злой воле отверг Всевышнего и Отца-Искупителя и святых и пророков истинной веры, и служил дьяволу, да будет он побит камнями, и устроил в лесу ферму, где растил проклятых в Книге нечистых свиней, и приносил их в жертву проклятым демонам, коих не существует и коих суеверные нечестивцы зовут «Добрым Народом», и распространял среди честных трудящихся лживые и богомерзкие байки об этих демонах, и был уличён в преступлении своём благочестивыми людьми и приведён к справедливому суду народного государства. А сейчас, если богоотступник и дьяволопоклонник может что-то добавить, всемилостивейший господин абир дозволяет ничтожному преступнику говорить.

Джафраэль, всё это время смотревший в землю, поднял лицо, повернулся на абира, на солдат, оглянулся на толпу соседей – и покачал головой.

– Всё это ложь, – произнёс он. – И тот, кто это всё придумал… – он сглотнул, – пусть подавится своим дерьмом.

Абир ар-Пигиди погладил недлинную рыжую бороду. Ни один мускул не дрогнул на его бледном одутловатом лице. Казалось, слова богоотступника доставляют ему удовольствие.

– Повесить, – негромко сказал он – но его слова услышали все.

Офицер отдал негромкую команду. Солдаты притащили три длинных бревна и составили из них пирамидку, связав цепью их тонкие концы на высоте двух человеческих ростов. Осуждённого дьяволопоклонника повалили на землю и туго спеленали верёвками, потом подтащили за ноги к пирамидке. Наиб крепко опутал ноги дьяволопоклонника цепью, потом перекинул свободный конец через перекрестье брёвен и подтянул тело преступника повыше. Джафраэль повис вниз головой, сипло дыша и скрипя зубами. Деревенские, радостно гомоня, притащили хворост – столько, что можно было сплести из него небольшой дом. Или, наоборот, сжечь дом.

Хворост набросали под казнённого, плеснули масла и подожгли.

Когда первые языки пламени коснулись головы преступника, и его волосы и борода вспыхнули, толпа огласилась радостным воем.

– Будьте вы прокляты! – закричал Джафраэль. – Будьте вы все прокляты! Чтоб вас всех забрали Хозяева Ночи!

Соседи отвечали ему радостным улюлюканьем и наперебой славили Всевышнего.

Казнь продолжалась несколько часов. Потом господин абир велел прекратить подкладывать новый хворост. Костёр скоро прогорел, только по углям время от времени перебегали шаловливые огненные бесенята, когда сверху падали капли жира. Труп богоотступника висел чёрным мешком, распространяя запах жареного.

Ар-Пигиди поднял ладонь. Воцарилась тишина.