Лесное море

— А почему ты говоришь «были»?

— Потому что они погибли.

— Как?!

— Пришли японские жандармы и забрали их… Вэй-ту, я сегодня не хочу говорить об этом.

— Понятно.

Виктор двигал веслами так осторожно, словно боялся плеском спугнуть задумчивость Ашихэ и тишину этого торжественного предвечернего часа, когда все замирает в ожидании и стынут все краски.

— А денек-то какой сегодня!

Ашихэ, следуя за его взглядом, посмотрела на светлое холодное небо, на лесной островок вдали, зеленым букетом поднимавшийся над водой.

— Да, осень у нас — самая красивая пора.

— И в Польше тоже — я от родителей слыхал, Там даже так и говорится «золотая польская осень».

— Золотая? А про нашу можно сказать «огненная». Осенью Маньчжурия вся как в огне.

— Что бы тебе показать здесь самое красивое? Озеро сейчас увидишь — оно сразу за островом. Но ты все равно завтра будешь плыть по этому озеру с утра до вечера. Вот свернем налево, в камыши, там я покажу тебе гусей, а может, и лебедей. И лилии, каких нигде не увидишь. Цветы, правда, уже опали, но листья остались. На таком листе ты вполне можешь усесться.

— Гуси, говоришь? У нас этих птиц нет.

— Если так, держим курс на жирного гуся!

Виктор свернул в сторону от пролива, за которым начиналось озеро Цзинбоху.

До сих пор они плыли по чистой воде прямо к проливу между островом и берегом. Ветер и волны озера проложили путь в зарослях тростника. Сейчас лодка с Виктором и Ашихэ огибала остров, приближаясь к этим зарослям. Высокий, но не густой тростник, уже пожелтевший, колыхался, как спелая нива, и ему не видно было ни конца, ни края.

— Дальше у нас пойдет не так гладко! — Виктор вынул весла из уключин. — Бери одно, а я с другим стану на корме.

Работая веслом, он толкал лодку в эти колышущиеся тенистые заросли, полные сухого шелеста и тихого плеска. По лицу стоявшей на носу Ашихэ побежали дрожащие светлые лучи, отблески солнца меж качавшихся над головой тростин. Она и Виктор работали каждый своим веслом так, как это делают сплавщики леса, далеко загребая, и это выходило у нее хорошо, без усилий, хотя, присмотревшись к работе Виктора, она сегодня в первый раз гребла таким способом.

Несколько раз перед лодкой взлетали с воды утки и, описав круг, возвращались на свои места — окошки чистой воды в камышах. Чаще, впрочем, они выжидали, отплыв немного в сторону, и затем снова располагались здесь как дома, крякая негромко, по-хозяйски.

У самого берега сплошные заросли тростника расступались, рассеивались по реке, как шуга. Открылась большая продолговатая заводь, вся в зеленых круглых пятнах.

— Отсюда вытекает Упрямица, а это…

Виктор нагнулся к одному из зеленых пятен, приподнял его, подсунув ладонь снизу, и стал вытаскивать из воды лист, который скоро занял всю ширину лодки и еще свисал краями с бортов. Он имел не меньше метра в диаметре.

— Вот тебе и листочек, о котором я говорил. Поместишься ты на нем, как думаешь?

— Да мы оба могли бы на нем поместиться! И неужто цветы у этих лилий такие же громадные?

— Цветы большие, красивые, но, конечно, не такие огромные, как листья.

— И растут эти великаны только здесь?

— Да, только у нас, в бассейне Сунгари.

— А почему?

Этого Виктор объяснить не мог. Он слышал, что в бассейне Сунгари корневища тростника, которые едят дикие гуси, содержат соли натрия и потому во время перелета гуси тучами садятся на Сунгари, чтобы подкормиться. Но полезен ли натрий и водяным лилиям, влияет ли он на их рост и почему вода здесь содержит много натрия — этого Виктор не знал.

— Ну, да это неважно. Главное — что ими можно отлично замаскироваться.

Он вытащил из воды еще один лист, связал оба вместе черенками и это подобие большого платка накинул на плечи Ашихэ. Она стала похожа на зеленый кустик, только голова торчала из этой зелени черным шариком. Виктор прикрыл лодку третьим листом, потом четвертым.

Теперь словно игрушечная зеленая горка плыла по течению Упрямицы. Течение несло ее очень медленно, но несло. Речушка была не широкая — какой-нибудь удалец мог бы перескочить через нее — и вся укутана густым лесом. Хотя осень уже разредила над нею этот лиственный свод, лодка плыла словно по туннелю под закрывавшим небо пестрым балдахином ярких красок, пылавших жаром огня, крови и золота.

Было тихо, только листья шелестели и кое-где падали на воду. И в этой тишине уже ясно слышалось гоготанье.

Ашихэ посмотрела на Виктора и в первый раз улыбнулась ему — одними глазами. Почему улыбнулась? Потому ли, что вокруг было так хорошо, или оттого, что он обещание свое выполнил и гусей уже действительно слышно?

Она потянулась за винтовкой, но Виктор взглядом остановил ее и указал на свою двустволку.

Ашихэ взяла ее в руки неловко — видно, никогда не имела дела с охотничьими ружьями. Заметив это, Виктор отложил на минуту весло, шагнул к ней и показал, где предохранитель, как надо перевести на пулю. Сказал шепотом:

— Ты сперва пулей в сидящих на воде, а как взлетят — ты их дробью.