Лесное море

Слегка надув губы, так что верхняя, всегда как будто припухшая, некрасиво выпятилась пузырем, Тао старательно стлала постель. Держалась она высокомерно, как бы желая дать почувствовать незнакомому гостю расстояние между ними. Виктор видел, что он ей сейчас ненавистен, что она охотно досадила бы ему чем-нибудь, чтобы взять ревачш за выходку отца и свое посрамление, которому гость был свидетелем… «Да, нынешняя Тао малосимпатична, — подумал Виктор. — Просто богатая и норовистая единственная дочка!»

А когда-то она была таким славным товарищем. Виктор помнил ее школьницей, длинноногой девчонкой, моложе его на целых четыре года. Горластая была и взбалмошная до невозможности! Постоянное мучение всех педагогов, ибо в ней — как объяснял это Коропка — всегда спорили две расы: иногда на поверхность всплывала желтая, иногда бунтовала белая. В Тао не было и следа той женственной кротости, какой отличаются китаянки. Она была рослая, закаленная спортом и колотила мальчишек во имя равноправия. Верховодила в отряде «Серн», позднее подвизалась в женской команде имени королевы Ядвиги, и там ей дали прозвище «Кабарга». Виктор ближе познакомился с ней в летнем лагере скаутов, когда был в последнем классе гимназии. Хорошее было время! Как инструктор и вожатый, он среди восторженных подростков пользовался авторитетом опытного топографа и знатока всего что надлежит знать бойскаутам. И Тао была его правой рукой его рупором и опорой в этом девичьем мирке.

Сейчас он видел перед собой высокую, стройную девушку с манерами сдержанными и уверенными, в полном сознании своей красоты. Красоты удивительной в которой сочетались черноволосый и круглолицый Восток с раскосыми глазами и то, что дала ей Европа, — прямой изящный носик, мягкие волнистые кудри, нервная выразительность лица и чуткость ко всему, сказывавшаяся в движениях, голосе, взгляде.

— Ванная по коридору налево, а… то…

— Спасибо, я найду.

— Покойной ночи!

— Минутку! Ты еще не сказала мне, Кабарга, соблюдена ли торжественная клятва? Выполнен ли «Завет живущих»[15]?

Чьи-то туфли, которые Тао хотела унести, полетели на пол. А она повисла у Виктора на шее, болтая ногами в воздухе.

— Витек?

Чмокнула его трижды — в губы и обе щеки, — закружила на месте и затем, отодвинув от себя, но не снимая рук с его плеч, долго всматривалась в него с искренним восторгом:

— Ты представить себе не можешь, как ты мне нужен! Я уже хотела идти к тебе.

— Это было бы довольно затруднительно. Трамваи до меня не доходят, адрес очень запутанный.

— Смейся, смейся! А я бы тебя все равно нашла. Когда я чего-нибудь захочу, то для меня нет невозможного. Ну что мне, например, сделать сейчас для тебя? Говори! Только скажи — и все сейчас же будет. Ну?

— Ванна, может быть?

— Дурачок! Я думала, ты попросишь моей руки, а ты… Ладно, пойдем.

Она отвела Виктора в ванную и, засучив рукава, принялась мыть ванну.

— Брось! Ванна для меня даже слишком чиста, не ее надо щеткой тереть, а меня.

— Ничего ты не понимаешь. Это же для меня только предлог оставаться здесь, пока ты мне не расскажешь все, все! Ну, говори же ради бога! Начни с самого начала: вот ты пошел к Люй Циню — и что же дальше?

Виктор стал рассказывать. Тао, пустив воду в ванну, слушала с тряпкой в руке, то и дело перебивая его и от волнения подскакивая в наиболее драматических местах рассказа. То была уже совсем другая Тао. Даже трудно было поверить, что четверть часа назад эта самая девушка, надув губы, цедила: «К сожалению, не могу поручить этого никому из слуг…» Сейчас она вертелась подле Виктора и неутомимо расспрашивала обо всем, так что ему пришлось призвать ее к порядку:

— Послушай, мне все-таки хотелось бы вымыться.

— Ладно, ладно, ухожу… Вот мыло, а там висит полотенце.

Наконец-то Виктор мог осуществить свою давнишнюю мечту. Он принял ванну, вымылся на славу, искупал Волчка, которого мыло и белизна вокруг чуть не свели с ума. Только хозяину он мог позволить проделать с ним то, что делал Виктор, и, прижав уши, без воя терпел эти страшные муки.

Виктор наконец вылез из ванны и с отвращением потянулся за своей грязной одеждой. Но тут дверь чуточку приоткрылась, из-за нее высунулась рука Тао с ночной пижамой.

— На, я взяла у отца.

Виктор поблагодарил и стал одеваться. Из-за двери спять высунулась рука, на этот раз с поясом.

— Подвяжись, не то потеряешь штаны. У папы живот втрое толще твоего.

Одевшись и собрав свою одежду, Виктор с этим узелком под мышкой пошел в запасную спальню для гостей. Все тело ломило от усталости после дороги, двух бессонных ночей и этого вечера с разговорами о тяжелой воде. Он повалился на кровать с одним только желанием — спать, спать, выспаться во что бы то ни стало!

Но Волчок вдруг заворчал и прыгнул к двери.

За дверью послышалась какая-то возня, затем голос:

— Витек, ты спишь?

— Нет еще.

— Я не могу войти из-за собаки. А мне надо тебе что-то сказать.

— Говори, только скорее, потому что у меня уже глаза слипаются.

— Витек, я тебе так благодарна за то, что ты не дал себя убить! Без тебя мне ничего не сделать. Ты мне поможешь, да?

— Помогу.