Лесные качели

Таисия Семеновна следила за событиями из окна второго этажа. Она заметно волновалась, нервно теребила кружевную занавеску и нетерпеливо поглядывала на свои ручные часы. Егоров со старшей группой ушел на море. Таисия Семеновна ждала их с минуты на минуту, ей было как-то не по себе. С одной стороны, хорошо, что у лошади нашелся хозяин, с другой стороны — хозяин этот ей сильно не нравился. Да и вообще, ведь надо что-то сказать, словом, надо как-то обставить церемонию передачи лошади ее владельцу. И вечно-то этого Егорова нет под рукой, когда нужно! Хоть бы подоспел и потолковал с этим товарищем по-свойски…

В конце концов воспитательница не выдержала, она покинула свой наблюдательный пост и заспешила вниз, к месту происшествия. Перед выходом на улицу она чуть помешкала возле дверей, сообщила своему лицу строгое, начальственное выражение, поправила прическу и только тогда появилась на арене действия, как и подобает истинному полководцу.

Она стремительно пересекла территорию и приблизилась к человеку, который топтался возле обрыва и диковато озирался по сторонам.

— Это как прикажете понимать? — требовательным тоном спросила она. — Кем вы приходитесь нашей лошади?.. — Она и сама заметила, что взяла не совсем верный тон. — Кто вы будете? — спросила она терпеливо и мягко, будто общалась с младенцем или с недоразвитым.

— Я — конюх… — хрипло начал человек и вдруг закашлялся, побурел от натуги и захрипел что-то нечленораздельное.

Таисия Семеновна испуганно разглядывала его и тут, к своему ужасу, заметила у него за поясом топор.

— Этот мерин завсегда так… — хрипел человек. — Он то бишь…

— А топор вам зачем? — строго оборвала его Таисия Семеновна.

— Топор? — конюх перестал кашлять и тупо уставился на воспитательницу.

— Топор у вас за поясом для какой цели? — холодно спросила она.

— Топор! — Человек снова зашелся в кашле. — Топор… — хрипел он, — топор, он, знамо, для чего… Топор — он для дела…

— Для какого такого дела? — продолжала Таисия Семеновна.

Конюх попятился и прикрыл злополучный тесак полой ватника.

— Нет! — воскликнула воспитательница. — Я лично в этих вопросах не компетентна! С минуты на минуту должен вернуться начальник лагеря, он человек бывалый, бывший военный, вот с ним вы все и отрегулируете. А пока прошу вас оставить лошадь в покое. Она вас явно боится. Не похоже, чтобы вы были ей хорошим хозяином.

Конюх, испуганно моргая глазами, пятился прочь к выходу.

— Не забирать, значит? Так я понял? Чи не?

— Да, да, вот именно! — наступала на него Таисия Семеновна. — Начальник у нас человек бывалый, бывший военный, вы с ним потолкуете и все оформите.

— Ага… — кивал головой человек. Потом повернулся и пошел к воротам. — Тьфу, чума! — ворчал он себе под нос. — Та по мне, шоб его совсем волки задрали!

Таисия Семеновна проводила конюха принципиальным взглядом и прямиком направилась к лошади. Она подошла к ней вплотную и стала ее внимательно разглядывать. Она впервые видела лошадь так близко, ее поразило, что та была такая большая и такая смирная.

«И как только их всех приручили? — думала воспитательница. — Таких больших и сильных взяли и приручили… А теперь они уже почти не нужны. Но если отпустить их всех теперь на волю, то они там, пожалуй, не приживутся. Прирученным животным свобода уже не нужна, они от нее погибнут. Домашнему животному нужен дом и хозяин, то есть человек, который о нем заботится. Странно все это: теперь, когда человек уже может обходиться без лошади, лошадь без человека уже обходиться не может. Снова одичать она тоже не может, и поэтому когда-нибудь исчезнет совсем, или останется только в зоопарке, как редкий представитель своего вида. Странно все это…»

Таисия Семеновна тяжело вздохнула и погладила лошадь пальцем. Тут она заметила, что рядом с ней стоит Егоров, за ним присмиревшие ребята, а поодаль нетерпеливо переминается с ноги на ногу это чудовище с топором.

— Ну вот, мы избавимся наконец от нашей лошади, — бодреньким голосом начал Егоров и осекся под непонятным взглядом Таисии Семеновны.

— Матвей Петрович, — спросила она, — скажите, откуда все-таки взялась эта лошадь?

Егоров посмотрел на Зуева.

— Это я ее заманил, — признался Зуев.

Таисия Семеновна окинула Зуева таким же непонятным печальным взглядом.

— Ну да, конечно, — вздохнула она. — Что и требовалось доказать. Это ты, конечно, заманил и приручил это животное, такие, как ты…

Никто не понял смысла ее слов, но всем почему-то тоже стало грустно.

…И вдруг лето кончилось. Внезапно, как это случается только на севере. Пошли холодные дожди, потянуло сыростью, и даже однажды полетели белые мухи. Позднее, в сентябре, лето еще может вернуться ненадолго, но это уже будет бабье лето, оно будет не для детей.

В вагоне все притихли и затаились. Каждый возвращался в свой мир, возвращался к себе домой.

Егоров заглядывал в детские лица, взгляды ускользали от него в окно, туда, в будущее, в город. Город надвигался на них с неумолимостью крупного плана. И по мере его приближения с огромной скоростью уносилось в прошлое зыбкое и призрачное северное лето.