Лесные ведуньи

Я пила этот отвар и чувствовала, как внутри всё наполняется тёплым спокойствием. Волнение и беспокойство постепенно ушли, на их место пришло умиротворение. Мне казалось, что я очистила от шлаков тело и душу, поэтому сейчас всё будет легко и просто.

Моё тело так сильно расслабилось, что последние дни перед обрядом я лежала в кровати, время от времени впадая в приятное, сонное забытьё. И если в самом начале меня мучили тяжёлые мысли, связанные с Демьяном, а сердце болело от тоски по нему, то теперь, под воздействием очищающих трав, я совсем не думала о нём. Мой разум наполнился приятным и осознанным безразличием. Меня беспокоил лишь Добрый, который всё время скулил под окном.

– Что с ним? – с тревогой спросила я у Улиты.

– Тоскует по тебе, – ответила она, махнув рукой. – Ничего, скоро успокоится!

Когда наступил день обряда, Улита с утра истопила баню, приготовила свежий берёзовый веник и повела меня париться. Без еды я совсем ослабла и едва держалась на ногах. Улита поддерживала меня под руки, пока я, едва переставляя ноги, шла по тропинке.

В бане ведьма помогала наполнять водой почерневшие от времени тазы и сама парила меня берёзовым веником, при этом она что-то неразборчиво и монотонно шептала себе под нос. Я каждый раз вскрикивала от боли, когда горячий, как кипяток, веник с размаху опускался на мою спину.

Зато из бани я вышла другим человеком – словно заново родилась. Я почувствовала небывалую силу и мощь в руках и ногах. Я обнимала Доброго, который прыгал на меня, скулил и норовил облизать лицо. Мне хотелось бежать с ним по лесу и петь от счастья. Но Улита взяла меня за руку и повела назад, к избушке.

– Домой тебе надо, полежать немного. С банным потом из людей много ненужного выходит. Бывает, человек долго хворь не может прогнать и не догадывается в баню сходить. А сходит и будто оживёт. Люди глупы стали, ох и глупы…

Я не слушала, что говорит Улита. В избушке я почувствовала, что мой энтузиазм иссяк, и я вновь впала в какое-то расслабленное блаженство. Мне хотелось лишь одного – лежать в постели и смотреть в окно, за которым ветер раскачивал вершины елей.

Улита зажгла несколько толстых восковых свечей на столе, и комната наполнилась лёгким потрескиванием. Потом она надела на меня длинное белое платье из тонкого льна, усадила на лавку и начала причёсывать мои волосы старинным костяным гребнем.

До меня доносился тихий шёпот ведьмы, но я не вслушивалась в слова. Мысли медленно и плавно текли в голове. У меня было такое ощущение, будто я упала в густой, тягучий кисель и вся моя жизнь вместе с ним замедлилась.

Лишь один-единственный раз моё сердце тревожно затрепетало: когда я услышала из уст Улиты слово «смерть». Но вскоре это волнение рассеялось, голову снова заполнила спокойная пустота. Когда я подняла тяжёлые веки, то увидела лишь расплывающиеся очертания комнаты. Всё закружилось перед глазами, и я снова закрыла их, с удивлением ощутив, что пустота в голове – это даже приятно.

Когда мы отправились на озеро, я немного пришла в себя. Сначала Добрый набросился на меня и чуть не сбил с ног. Он лаял на Улиту как взбесившийся, бежал за ней следом и хватал за подол длинного тёмного платья. Ей даже пришлось взять палку и припугнуть его – пёс заскулил от удара, прыгнул в кусты, но всё равно шёл за нами следом, глухо рыча. Потом мне вдруг стало нехорошо: в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота.

– Улита, я не уверена, что смогу дойти, мне плохо, – сказала я, еле ворочая языком и прижимая руки к животу.

Посмотрев на Улиту, я ахнула от изумления. Она будто помолодела: её скрюченная прежде спина распрямилась, руки, скрытые до запястья чёрными рукавами, налились силой. На лбу ведьмы был выведен странный символ, он проступил на коже, словно ожог.

Необычный головной убор, расшитый чёрными блестящими бусинами, я также прежде не видела. Улита смотрела на меня возбуждённым взглядом, в котором сквозило нетерпение. На щеках и шее у неё выступил нездоровый пунцовый румянец.

– Соберись, Анфиса, время пришло, ты готова к обряду, твоё тело и дух в ожидании перемен, – ответила Улита, – обопрись на меня, отступать поздно.

Я почувствовала, как сильные руки обхватили меня, помогая двигаться дальше. Я взглянула вниз, на подол белого одеяния, и с ужасом подумала, что я больше похожа на жертву, которую ведут на заклание.

– Не бойся, девка! Ты уже почти ведьма. Осталось только смешать кровь и заговорить тебя в Мёртвом озере. И ты станешь моей дочерью, моей наследницей, – пытаясь успокоить меня, прошептала Улита.

В этот момент Добрый снова выскочил из кустов и вцепился Улите в ногу, разорвав ткань её чёрного платья. Та зло оскалилась, стукнула пса, потом прошептала в кулак несколько слов и расправила кисть резким движением, направив её в сторону Доброго. Чёрный дым пошёл из ладони Улиты. Пёс моментально обмяк и повалился на землю.

– Что ты сделала? – воскликнула я слабым голосом.