Летать или бояться

– Может быть, – уточняет Уотерс. – В воздухе перед нами очередь на посадку, с дюжину самолетов.

– Какие-нибудь сведения с другого конца земли? – желает знать Форстенбош.

Сначала ему никто не отвечает. Потом Уотерс произносит натянутым тревожным голосом:

– Геологическая служба США зарегистрировала на Гуаме сейсмическую активность силой в шесть и три десятых балла по шкале Рихтера.

– Это соответствует двумстам пятидесяти килотоннам, – добавляет Бронсон.

– Боеголовка, – не столько спрашивает, сколько констатирует Форстенбош.

– В Пхеньяне тоже что-то случилось, – говорит Бронсон. – За час до вспышки на Гуаме государственное телевидение переключилось на демонстрацию испытательной таблицы. Есть информация, что целая группа высокопоставленных лиц была убита, один за другим. Так что речь может идти либо о государственном перевороте, либо о том, что мы попытались свалить руководство выборочными убийствами, а им это не очень понравилось.

– Чем мы можем вам помочь, Форстенбош? – спрашивает Уотерс.

– В салоне произошла драка. Один пассажир вылил пиво на голову другому…

– Черт, этого только не хватало, – вырывается у капитана.

– …я их предупредил, но нам может понадобиться представитель полиции Фарго в момент приземления. Думаю, пострадавший собирается выдвинуть обвинения.

– Я сообщу в Фарго, но не обещаю. У меня такое ощущение, что там, в аэропорту, сейчас сумасшедший дом. У службы безопасности дел невпроворот.

– Еще у одной женщины из бизнес-класса паническая атака. Она старается не испугать свою дочку, но у нее трудности с дыханием. Я заставил ее надувать гигиенический пакет. Лучше, чтобы на земле ее встречала «Скорая» с кислородным баллоном.

– Хорошо. Еще что-нибудь?

– Назревает еще с десяток мини-кризисов, но моя команда держит их под контролем. И еще одно. Не хочет ли кто-нибудь из вас в нарушение всех правил стакан пива или вина?

Оба пилота поворачивают к нему головы. Бронсон усмехается.

– Форстенбош, я хочу от вас ребенка, – говорит она. – У нас получился бы очаровательный младенец.

– Я тоже, – подхватывает Уотерс.

– Это означает – да?

Уотерс и Бронсон переглядываются.

– Лучше не надо, – решает Бронсон, и Уотерс согласно кивает.

Потом капитан добавляет:

– Но, как только мы приземлимся, я хочу, чтобы вы нашли «Дос экис»[65] – самое холодное.

– Знаете, что я больше всего люблю в полетах? – говорит Бронсон. – То, что на этой высоте всегда солнечный день. Кажется невозможным, чтобы в такой солнечный день случилось нечто столь ужасное.

Они любуются облачным пейзажем, когда белый пушистый пол под ними пронзается в сотне точек. Сотня столбов белого дыма вздымается вверх вокруг них. Это похоже на волшебный фокус: словно в облаках прятались сжатые стержни, которые в один миг распрямились. Спустя мгновение они ощущают удар громоподобной звуковой волны и последующую турбулентность, самолет взбрыкивает, подскакивает вверх и начинает крениться. Дюжина красных индикаторов лихорадочно мигает на приборной доске, включается пронзительный сигнал тревоги. Форстенбош видит все это в ту самую секунду, когда его отрывает от пола. Он пари́т, как парашют в форме шелкового человека, надутого воздухом, ударяется головой о стенку и падает так тяжело и стремительно, будто в полу кабины вдруг открылся люк и он провалился в небесную бездну под ним.

Бизнес-класс.

Дженис Мамфорд

– Мама! – кричит Дженис. – Мама, посмотри! Что это?

То, что происходит в небе, не так страшно, как то, что творится в салоне. Кто-то пронзительно кричит, сверкающая серебряная игла звука прошивает насквозь голову Дженис. Взрослые стонут так, что это наводит девочку на мысль о привидениях.

Их самолет наклоняется влево, затем вдруг резко переваливается вправо. Он проплывает через лабиринт гигантских колонн, словно через аркаду какого-то немыслимо огромного собора. Дженис приходилось писать по буквам слово «аркада» на Инглвудской региональной олимпиаде.

Ее мать, Милли, не отвечает. Она размеренно втягивает воздух носом и выдыхает ртом в белый гигиенический пакет. Милли никогда прежде не летала, никогда не покидала пределов Калифорнии. Как и Дженис, но, в отличие от матери, девочка с нетерпением ждала и того и другого. Дженис всегда мечтала подняться в воздух на большом самолете, ей бы хотелось также когда-нибудь погрузиться под воду на субмарине, и еще она решила совершить прогулку на каяке со стеклянным дном.

Симфония отчаяния и ужаса постепенно переходит к мягкому диминуэндо (Дженис писала слово «диминуэндо» в первом туре финала штата и была та-а-ак близка к тому, чтобы пройти во второй и избежать унизительного поражения). Дженис наклоняется к приятному молодому мужчине, который весь полет пьет чай со льдом.

– Это были ракеты? – спрашивает она.

Женщина из кино отвечает со своим очаровательным британским акцентом. Дженис только иногда слышала британский акцент в кино, и он ей очень нравился.

– Эмбээры, – говорит кинозвезда. – Они летят на другой конец Земли.